Терри Пратчетт - Правда. Пехотная баллада [сборник litres]

– Как-то это все плохо пахнет, – заявила та фигура, что поменьше и у которой было четыре ноги.

Сосиска была съедена в тишине. Потом странная парочка продолжила свой путь в ночь.

Как голубь не может ходить, не кивая головой, так высокая фигура, казалось, не могла двигаться без непрерывного негромкого бормотания:

– Я ведь им говорил, говорил . Десница тысячелетия и моллюск. Я сказал, сказал, сказал. О нет. А они как дадут деру. А я им говорил . В туда их. Пороги. Я сказал, сказал, сказал. Зубы. Как зовут этот век. Я сказал, говорил им, не виноват же, собственно говоря, собственно говоря, само собой разумеется…

Вышеупомянутый слух добрался до ушей фигуры чуть позже, но к тому времени фигура и сама стала частью слуха.

Что же касается господина Кнопа и господина Тюльпана, о них в данный момент следует знать лишь одно: когда подобные люди называют вас «приятелем», это вовсе не значит, что они испытывают к вам дружеские чувства.

Вильям открыл глаза. «Похоже, я ослеп», – подумал он.

Потом он откинул одеяло. А потом пришла боль.

Она была резкой и настойчивой, сконцентрированной непосредственно над глазами. Вильям осторожно поднял руку и нащупал какую-то ссадину и нечто вроде вмятины на коже, если не на кости.

Он сел и увидел, что находится в комнате с наклонным потолком. В нижней части маленького окошка скопилось немного грязного снега. Помимо постели, которая состояла лишь из матраса и одеяла, никакой мебели в комнате не было.

Глухой удар потряс здание. С потолка посыпалась пыль. Вильям встал, схватился за лоб и, пошатываясь, побрел к двери. Она привела его в несколько большее помещение, а точнее, в мастерскую.

От следующего удара щелкнули зубы. Вильям попытался сфокусировать взгляд.

В комнате было полно гномов, которые работали за двумя длинными верстаками. А в дальнем конце комнаты гномы толпились вокруг какого-то сооружения, напоминающего замысловатый ткацкий станок.

Снова раздался глухой удар.

Вильям потер лоб.

– Что происходит? – спросил он. Стоявший ближе к нему гном поднял голову и толкнул локтем в ребра своего соседа. Толчок быстро распространился по гномьим рядам, и вдруг комната от стены до стены погрузилась в настороженную тишину. Несколько дюжин гномов с серьезными лицами уставились на Вильяма.

Никто не умеет смотреть пристальнее, чем гном. Возможно, это объясняется тем, что между положенным по уставу круглым железным шлемом и бородой виднеется лишь очень маленькая часть лица. Лица у гномов всегда очень сосредоточенные .

– Гм, – сказал Вильям. – Привет?

Первым вышел из оцепенения гном, стоявший возле станка.

– Приступайте к работе, ребята, – велел он, подошел к Вильяму и уставился ему в промежность. – С тобой все в порядке, ваша светлость?

Вильям поморщился.

– А что, собственно, произошло? Помню повозку, потом что-то вдруг ударило…

– Она от нас укатилась, – пояснил гном. – И груз соскользнул. Прошу прощения.

– А что с господином Достаблем?

Гном наклонил голову.

– С тощим типом, торговавшим сосисками?

– С ним. Он не пострадал?

– Вряд ли, – осторожно ответил гном. – Он даже умудрился продать молодому Громобою сосиску в тесте. Это факт.

Вильям на секунду задумался. В Анк-Морпорке излишне доверчивых новичков поджидало множество ловушек.

– Ну хорошо, а с господином Громобоем все в порядке?

– Вероятно. Некоторое время назад он прокричал в щель под дверью, что чувствует себя гораздо лучше, но предпочитает оставаться там, где он есть. По крайней мере еще пару часов.

Гном наклонился и достал из-под верстака нечто прямоугольное, завернутое в грязную бумагу.

– По-моему, это твое.

Вильям развернул свою доску. Она была расколота ровно по центру, где по ней прокатилось колесо повозки. Все строчки были смазаны. Вильям тяжело вздохнул.

– Прости за любопытство, – сказал гном, – но что это за штука?

– Эта доска предназначалась для изготовления гравюры, – рассеянно ответил Вильям, сам не понимая, как разъяснить понятие гравюры гному, который совсем недавно приехал в город. – Ну, для гравюры, – повторил он. – Это… такой почти волшебный способ размножать написанное. Извини, но мне пора идти. Теперь придется делать другую доску.

Гном странно глянул него, взял доску и принялся вертеть в руках.

– Понимаешь, – продолжил Вильям, – гравер вырезает кусочки дерева…

– А оригинал у тебя остался? – перебил его гном.

– Прошу прощения?

– Оригинал, – терпеливо повторил гном.

– Да, конечно.

Вильям достал письмо из-за пазухи.

– Можно посмотреть?

– Да, только верни, ведь мне еще…

Некоторое время гном рассматривал письмо, потом повернулся и ударил рукой по шлему своего соседа. По комнате прокатился громкий звон.

– Десять пунктов на три, – сказал гном, передавая письмо товарищу.

Ударенный гном кивнул и начал что-то быстро выбирать из маленьких коробочек.

– Мне б домой, ведь… – начал было Вильям.

– Много времени это не займет, – заверил главный гном. – Иди сюда. Тебе, как человеку букв, это может показаться весьма любопытным.

Вильям двинулся за ним вдоль гномов к непрерывно клацающему станку.

– О, так это же гравюрная машина, – неуверенно произнес он.

– Только не совсем обычная, – сказал гном. – Мы ее немного… изменили.

Он взял лист бумаги из лежащей рядом с машиной пачки и передал его Вильяму.

– Ну, что скажешь? – застенчиво спросил гном.

– Ты – Гунилла Хорошагора?

– Да. Так что скажешь?

– Ну… Буквы красивые и расположены ровно, – похвалил Вильям. – Но ничего нового я не вижу. Только вот слово «доселе» у вас с ошибкой написано. Оно пишется через «е». Неплохо бы исправить, если, конечно, ты не хочешь, чтобы над вами смеялись.

– Правда? – спросил Хорошагора и пихнул локтем одного из своих коллег: – Кеслонг, передай мне строчную «е» девяносто шесть пунктов… Большое спасибо.

Хорошагора взял гаечный ключ, наклонился над станком и принялся чем-то греметь в механическом полумраке.

– А у тебя тут работают хорошие мастера, – добавил Вильям. – Все буковки такие ровные и красивые…

Он чувствовал себя немного виноватым: ну зачем он сказал об ошибке? Скорее всего, ее никто не заметил бы. Жители Анк-Морпорка считали орфографию совершенно необязательной. Правила орфографии они соблюдали так же, как правила пунктуации. Какая разница, как располагаются эти закорючки, главное – чтобы они были.

Гном закончил свою загадочную деятельность, провел смоченной чернилами подушечкой по чему-то внутри машины и выпрямился.