Mistkold - Первое видение слепого. Глаз Нирохеи

— Ты думаешь, что сможешь на равных сражаться с архимагом?!

— Нет, сражаться с ним я не буду. Я либо договорюсь с ним, либо убью, — теперь уже вампир посмотрел наяде прямо в глаза, давая понять, что не шутит. — Ибо бытие чуждым этому миру имеет свои преимущества — часть моей магии в состоянии пробить любой щит, даже поставленный архимагом. Так что лучше бы тебе перестать играть в молчанку и начать говорить.

— Ладно, я поняла! — наяда, наконец, проявила беспокойство. — Но ты ошибаешься — это не он начал войну.

— А кто же тогда?

— Его отец.

— М-м-м?

— Я расскажу тебе то, что знаю. Но для начала отпусти меня — говорить трудно!

Вампир послушался, и девушка отошла от стены, потирая покрасневшее горло. Заметив, что намокшая туника позволяет вампиру видеть слишком многое, она вначале высушила ее и только затем начала свой рассказ.

Кортигилисальюрия появилась на этом свете сто сорок три года назад и стала седьмой дочерью королевы племени наяд. По праву рождения она присутствовала на множестве встреч своей семьи с ближайшими соседями — эльфами, рядом с лесами которых и располагались озера наяд — а потому знала о том, что у них происходит. Уже тогда она часто слышала разговоры о войне с людьми, о союзничестве между эльфами и наядами, о необходимости и дальше держать закрытыми границы озера... и, конечно же, о том, из-за кого началась самая первая война. Точнее, тогда юная наяда даже имени его не знала — эльфы отказывались его произносить — но саму историю слышала. Мол, полтора столетия назад какой-то маг спас жизнь эльфу, но сам был тяжело ранен. Эльф же, чтобы отблагодарить своего спасителя, выпросил для него доступ к источнику. Раны были излечены, но, однажды изведав вкус магического истока, человек изменился и вскоре потребовал постоянный доступ к этому чуду, а получив отказ — предал эльфов и натравил на них других людей. История произвела на юную наяду немалое впечатление, но вскоре приелась и забылась — по мере взросления у наяды появилось множество иных забот, поскольку, являясь представительницей королевской семьи, она имела не только права, но и обязанности. Вспомнить же эту историю наяду заставила именно встреча с архимагом, который в тот момент был двадцатидвухлетним юнцом. Тогда, буквально через пару дней после ее сорокового дня рождения, ей, благодаря выдающимся навыкам контроля воды, в очередной раз выпала честь отправиться на охоту — на этот раз за мантикорой, замеченной на дальнем берегу. Где искать зверя, ей вскоре указали две испуганные наяды. Они заявили, что от клыков чудища их спас странный взрыв, который отвлек зверя и дал им возможность сбежать. Подивившись услышанному, наяда поспешила в указанную сторону и вскоре заметила мантикору — та спокойно шла в свое логово, таща в пасти едва живого человека. Воспользовавшись эффектом неожиданности, наяда смогла убить зверя, после чего оглядела ужасно раненного юношу. Юноша же этот, как только заметил ее — тут же признался ей в любви и потребовал от нее поцелуй, заявив, что, раз он все равно умрет, пусть это для него станет прощанием с этим миром. Поначалу девушка вспылила, но затем поняла, что, по сути, именно этот странный человек спас ее соплеменниц и косвенно помог справиться со зверем, и потому решила его спасти. Объяснив ситуацию своей матери, она припомнила тот самый рассказ и добилась того, чтобы юноша оказался в источнике, где эльфийские лекари его исцелили.

Позже он очнулся и поведал ей о себе: рассказал, как жил с отцом в какой-то башне; как учился магии, которая давалась ему с трудом; как его отец внезапно умер; и как он, чтя его память, решил закончить его магический проект — телепорт, способный привести его к какому-то чудо-источнику, о котором все время грезил его отец. И тогда же наяда поняла, что юноша перед ней — сын того самого предателя, ненавистью к которому пылают все эльфы. В тот момент в голове ее началась борьба между необходимостью выдать его эльфам, позволив тем отомстить и заодно наказать юношу за попытку вторжения, и своими убеждениями, одно из которых было в том, что дети не должны платить за ошибки родителей. Сам же юноша, совершенно не подозревая, какие мысли сейчас роятся в голове его собеседницы, в тот момент рассмеялся и заявил, что хоть он, неумеха, и не смог создать правильный телепорт, он жутко рад своей ошибке, благодаря которой он смог встретить ее, Кортигилисальюрию и вообще попасть в столь прекрасное место. Поглядев на заливавшегося смехом юношу, который не обращал внимания даже на то, что его повязки вновь напитались кровью из открывшихся ран, наяда приняла свое решение.

В гостях у наяд юноша провел еще несколько месяцев, наслаждаясь жизнью на пляже у озера до тех пор, пока не оказался полностью здоров. За это же время он сумел завоевать сердце девушки — как глупыми поступками и не менее глупыми стихами, так и тем, что не соблазнился ни одной другой наядой — хотя ее соплеменницы проявляли к юноше весьма активный интерес. А потому, когда настал час юноше покинуть оказавшееся столь гостеприимным озеро, Кортигилисальюрия решила уйти вместе с ним. Уже вдвоем, они не стали возвращаться сразу же в старый замок, а несколько лет путешествовали, глядя на неизведанный доселе мир, который оказался гораздо больше, чем они могли себе представить, сидя в башне или на озере. Только спустя какое-то время они остепенились и вернулись в замок, который перестроили под себя. Позже, дабы ее супруг забыл про глупую мечту своего отца, именно наяда поведала ему старые легенды о своем прошлом мире, пробудив интерес к новой теме, и заодно обучила магии водной стихии. Сама же она заразилась его любовью к полетам, небу и звездам, а также училась вместе с ним премудростям людской магии и помогала во многих экспериментах. Таким странным, но невероятно крепко слившимся тандемом они и стали мирно жить в своем уютном замке...

— ...Пока не приперся какой-то хам из другого мира, который угрожает разрушить такую идиллию, — закончил за нее Мист. Наяда согласно кивнула и замолчала. Немного подумав, вампир продолжил:

— Что ж, выходит так, что мы оба поторопились с выводами и повели себя не лучшим образом. И хоть в обоих случаях можно оправдаться обрывочностью имеющейся информации, я все же предпочту поступить по-другому, — вампир улыбнулся и склонился в неглубоком поклоне. — Я ошибся в своих суждениях и поступил грубо, а потому прощу у тебя прощения, Кортигилисальюрия, — он выпрямился и развернулся в сторону выхода. — Ну, а теперь пора и к Ниведу — мы и так заставляем его ждать.

— Подожди, Мист, — окликнула его наяда. Обернувшись, вампир обнаружил, что она вернула ему поклон. — Я тоже учтиво прошу у тебя прощения, за все недостойные моменты своего поведения.