Галина Гончарова - Рассвет и закат

Ирина вздохнула.

- Сложно объять необъятное.

- Сложно, - Петя еще раз все проверил и повесил сумку на плечо. - Пошли. Тебе вдвойне сложно, я правильно понимаю, что силу ты получила по ритуалу, а наставница у тебя - за гранью?

Ирина насторожилась.

- Это принципиально?

- Нет. Просто советую помнить, что ты живая, а она мертвая.

- И что?

- Она не сможет уйти за грань, пока ты не станешь полноценной ведьмой...

- А как это определяется?

- Определишь. Не перепутаешь.

Ирина поежилась. Звучало многообещающе.

- А еще что?

- Она мертвая, а ты - живая.

- И что?

- У нее другой взгляд, другое восприятие... там нет времени, там нет проблем, там безвременье и тишина. Твои проблемы для нее не всегда актуальны, она просто не помнит, как это - быть живой.

- Но...

- Это не вполне человек. Это, скорее, энергоинформационная матрица.

- И что из этого следует? - подошла Ирина практически к вопросу.

- Что нарочно она тебя не подставит. Но выспрашивать обо всем надо до мелочей. Обо всем, от и до. Она может просто не придать чему-то значения, а ты подставишься.

Ирина задумалась. Вспомнила охоту на мавку, поежилась...

А не помог бы тогда Кирилл... м-да.

- Я поняла. Спасибо за науку.

- Не за что. Грузись, - Петя щелкнул брелоком и вежливо распахнул перед ведьмой дверцу машины.

Пока машина колесила по вечерним улицам, Ирина решила спросить о том, что ее волновало. Не сильно, но заноза осталась, хорошо бы ее выдернуть.

- Петя, а я еще хотела спросить...

- О чем?

Услышав про даму-эгоистку-свекровь и девушку Надю, Петя только головой покачал.

- Ирина, лапочка, ты с ума сошла?

- Почему?

- По кочану.

- Роман не сможет ее переключить?

- Да смочь-то Ромка и не то сможет, если любовь есть, она и будет есть. Но... ты себе представляешь, как это будет выглядеть?

- Будет любящая бабушка.

- Которая выгонит родителей из дома, задушит малыша своей любовью и вырастит из него монстра.

- Опс...

- Не подумала?

- Не подумала, - понурилась Ирина.

- Никогда простые решения не приводят к хорошим последствиям. Запомни.

- А что может помочь в таком случае?

- Любовь к животным. К примеру. Или хобби.

- Понятно. А это Рома может переключить?

- Это - может. Ладно уж, приедет, попрошу его поглядеть на твою эгоистку. Пусть попрактикуется.

- Заранее спасибо.

- Заранее пожалуйста. Пусть мальчишка руку набивает на чем полегче...

- А...

- Это ни на что не влияет, не угрожает жизни и здоровью, не требует немедленного решения проблемы. Поэтому сын может потренироваться. Можно попробовать даже несколько раз воздействовать. А вот если нужны немедленные решения...

Ирина кивнула.

Ну да. Тренировки нужны везде, хоть в спорте, хоть в магии.

Больница.

Сначала их не хотели пускать, но удостоверение быстро открыло двери.

Оперативная необходимость. Пропустите и забудьте об этом. Точка.

Полная санитарка опасливо поглядела, но двери открыла, даже бахилы выдала и халаты, из больничных. Драные, но стерильные. Правда, выглядели они так, словно ими половину больницы вытерли, но тут уж понятно - автоклав. Стерилизация одежду не украшает, нет.

Коридоры, мертвенный бледный свет, и запах...

Запах заставлял Ирину ежиться, передергиваться, нервничать.

Запах горя, боли, человеческих страданий. Она могла определить в какой палате и сколько людей умирало, где сколько мучилось, видела остатки черной, больной энергии...

В больницу не приглашают экстрасенсов, а может, и зря.

Как можно себя чувствовать в месте, где много людей болеет, мучается, страдает, переживает... какая аура должна быть у такого места? Какой фон?

Понятное дело, самая что ни на есть плохая. А чистить ее - не чистят. Нет, не о дезинфекции речь, не о хлорке и пюржавеле.

О тоске и безнадежности, которые пропитали здание сверху донизу. И даже роддом от этого не избавлен, там ведь тоже разное случается...

Ирина поежилась. Петя понимающе поглядел на нее и фыркнул.

- Привыкай.

- Не хочу.

- Тогда радуйся.

- Чему?

- Что ты не целитель.

Ирина поежилась.

А ведь и верно... всем не поможешь, а выбирать, кто достоин жить, кто не достоин, или вообще изнурять себя в каторжной работе, пропускать через себя человеческие страдания...

- Да, мне повезло.

Петя хмыкнул.

- У меня есть знакомая целительница. Я вас потом познакомлю.

- А с Люсей...

- Нет, с твоей подругой она помочь не могла бы.

- Почему?

- Потому что не надо путать кислое с квадратным. Есть болезни - тут помогает целитель. Есть проклятия - моя специализация. И если сапоги начнет тачать пирожник... помнишь?

- Ничего хорошего не получится. Я поняла.

- Умничка.

- А как определить, где болезнь, где проклятие?

- Вопросики у тебя, - Петя вздохнул. - Болезнь - индивидуальна, проклятие - семейное. Как правило.

- Поясни?

- Если у женщины обнаружат рак - это не страшно.

- Да?

- Не в том смысле. Страшно, конечно, и больно, и плохо, но это сейчас лечится. Вырезать и забыть.

- Не всегда.

- Я беру общий случай. А вот теперь представь, есть семья, в которой все женщины погибают на пороге пятидесятилетия. От рака матки.

- Допустим, климакс провоцирует изменения в тканях...

- Климакс? Или проклятие?

Ирина задумалась.

- Не знаю.

- Ко мне девчонка обращалась. У нее в семье так и происходит, уже на протяжении пяти, что ли, поколений. Мать в больницу попала...

- И?

- Она с моим Ромкой дружит. Ромка ее ко мне и направил.

- Провериться?

- Конечно.

- И как? - против воли заинтересовалась Ирина.

- Как-как. Родовое проклятье, вот как. До седьмого колена, правда, дольше не держится обычно. Но все равно, семь поколений женщин в этой семье умирали...

- Но ведь ты его снял?

- Конечно. И с дочери, и с матери. Мать прооперировали, а дочь просто не заболеет.

Ирина понимающе кивнула.

Да, именно так. Проклятия - проклятиями, а традиционной медицины никто не отменял. Сначала скальпель, потом свечки.

Исключение - целители, но таких найти сложнее, чем белого слона в тайге. Прячутся они, не любят людных мест и известности, выгореть до дна боятся. И людской неблагодарности, вестимо.

У нас же как?

Придут, когда уже до гроба два шага, а что не вылечил - сам и виноват.

- А можно узнать, кто проклял, от чего проклял?

- Не всегда, но в данном случае я узнал.

- И кто?

- Давняя история. Батюшка-барин, законная жена, крепостная девка.... Девка оказалась умной и хитрой, барыню извела, на детей покушалась. Вот перед смертью барыня ее и прокляла, на семь колен. Сказала, что и сама она подохнет от того, чем блудила, и дети ее гибнуть будут.

- Жестоко.

- А кто сказал, что жизнь - добрая, белая и пушистая?

- Именно такая. И имя ей - песец.