Андрей Морсин - Унция или Драгоценное Ничто [litres]

– Но мои исследования? – ворочался и вскидывался он. – Я же делаю это не ради себя, а для людей! Неужели ни одно из тех сердец, что я видел, пусть и не самое красивое, не полюбит меня?

«И не надейся, ты, никчемный, мягкотелый старикашка!» – издевались и смеялись голоса. Казалось, они принадлежат самой ночи, её злому, чернильному языку, болтающемуся в плоском флаконе оконной рамы.

Бывший королевский дворец спал, погружённый во тьму. В буйной зелени запущенных газонов стрекотали цикады, время от времени в глубине сада протяжно вскрикивала ночная птица.

В комнате, заставленной ящиками с лимонами и апельсинами, на полу лежали председатель опекунов Карафа и его младший брат Гамнета. Бородач лежал тихо и ровно дышал, Гамнета беспокойно возился на подстилке и кряхтел.

– Скажи, брат, – наконец, не выдержал он. – Для чего жить во дворце, если всё равно спишь, как кучер?

Карафа и ухом не повёл.

– Я люблю запах фруктов, – Гамнета перевернулся с боку на бок. – Но нюхать их и не съесть – сущая пытка!

Бородач молчал.

– И вообще, я уже давно не видел ненаглядную, – он сбросил покрывало. – Я по ней соскучился!

Тишина.

– Ну, послушай, если ты не отпускаешь меня домой, – Гамнета сел, – так хотя бы разреши и ей жить во дворце!

Снова тишина.

– Не могу тебя понять, – молодой мужчина развёл руками. – Ты же мой близкий родственник, а не кто-то посторонний!

Председатель повернулся лицом к ящикам.

– Во дворце триста комнат, неужели все надо сдавать чужестранцам? – не унимался Гамнета. – Уж одну-то комнатушку ты бы мог выделить моей ненаглядной. Да и нам не сдалось жить в кладовке!

Молчание.

– Слушай, у меня от этого пола болит спина, – пожаловался он. – Я не могу спать на камнях, да и наша мама не одобрит твоё поведение.

– Пока молодой, закаляй дух борца, – подал голос Карафа. – И вообще, спать на твёрдом полезно для позвоночника. Чтобы потом лучше гнулся.

– Но, брат, нельзя же быть таким бессердечным! – Гамнета улёгся обратно. – Если ты не жалеешь меня, пожалей хотя бы нашу старую маму. Что она скажет, когда я напишу ей об этом?

– Она скажет, что я прав, – бородач завозился, переворачиваясь обратно на спину. – Может, хоть я сделаю из тебя мужчину!

– Но я и так мужчина, – печально сказал Гамнета. – Правда, если ты оставишь меня здесь ещё на месяц, боюсь, я об этом забуду.

Председатель ничего не ответил.

– Ты что, мстишь мне за то, что Медина от тебя сбежала? Но я не виноват, что она наплевала на государственный долг!

– Медина тут ни при чём, – Карафа зажег лампу на полу. – К тому же, это я приказал ей сбежать.

– Ну, конечно, – тень Гамнеты на стене затрясла головой. – А то я не видел, что ты целую неделю ходил, как в воду опущенный. И, вообще, то, что она уехала, нам только на руку. Это же кошмар, сколько она вытянула из страны! Я своей ненаглядной не подарил и капли того, что ты отдал этой… вертихвостке.

– Не забывайся, Гамнета! – председатель приподнялся над подушкой. – Скажи спасибо, что ты вообще в опекунском совете.

– Спасибо, брат.

– Так-то лучше.

– А, всё равно, она тебя использовала!

– Какой ты ещё ребёнок! – Карафа сел. – Так с нами поступают все женщины. Просто, одним ты сам всё отдаёшь, а другие это у тебя отнимают.

Гамнета сладко вздохнул:

– А вот я своей ненаглядной ничего бы не пожалел!

– Я тебя не виню, – председатель почесал бороду. – А сейчас доложи, как дела со сбором урожая.

Гамнета снова вздохнул, но уже удручённо:

– Людей не хватает, все ушли на юг острова, там ещё осталась парочка целых вилл.

– Когда вернутся, всех, кто ушёл самовольно, спустить к акулам. Приказ ясен?

– Так точно! – младший советник вскочил, придерживая штаны без ремня.

– Расслабься, – председатель зевнул. – Мы же одни.

Гамнета сел.

– А, правда, это ты приказал Медине сбежать?

– Конечно, нам тот фокусник может очень пригодиться.

– А для чего?

– А ты раскинь мозгами, ты же государственный советник!

Гамнета наморщил лоб, пытаясь что-то сообразить.

– Бр-р-р… не могу, – признался, ероша шевелюру. – Все мысли только о ненаглядной.

– Нет, ты не государственник, – бородач нахмурился. – Таким, как ты, не нужна свобода, им не нужно уметь управлять. Таким, как ты, нужно, чтобы ими управляли!

Младший советник с тоской уставился в тёмное слуховое окошко.

– Я жду! – прикрикнул на него Карафа. – Напряги извилины!

– Ну, потому что он… волшебник, – промямлил Гамнета.

– А дальше? – председатель вытащил из-под циновки саблю.

– Что дальше?

– Развивай мысль!

– Ну, он может сделать… какое-нибудь чудо.

– А какое чудо он обычно делает?

– Дирижабль прячет.

– Верно, – Карафа обнажил клинок. – Прячет дирижабль, а потом?

– Тот… снова появляется.

– Ты что, правда такой бестолковый? – бородач встал одновременно с младшим братом, который тут же вытянулся в струнку. – Неужели так трудно предположить, – зашагал вокруг в ночной сорочке с саблей в руке. – Если этот циркач может спрятать такую громадину, значит у него есть, где её прятать!

– Ага, – младший брат не сводил глаз с клинка.

– Так как это может быть полезно для нас? – Карафа остановился.

Гамнета развёл руками и тут же присел, догоняя одежду.

– А, разве, у нас уже есть, что прятать? – спросил, сидя на корточках. – Ты же сказал, наше государство ещё очень молодое.

– Тьфу, какой же ты недоумок! – Карафа шлёпнул его плашмя по голой спине. – Причём здесь государство? Всё, что надо спрятать от государства, мы просто оставим на месте, дело не в этом!

– А в чём? – Гамнета вскочил с места.

– Если у Ногуса есть такой огромный тайник… то? – бородач опёрся на рукоять сабли, в ожидании глядя на родственника.

– То… там может поместиться во-о-от такой дирижабль! – Гамнета развёл руками и тут же снова присел.

Карафа безнадёжно полоснул воздух:

– И зачем я держу такого олуха в высшем совете? От тебя проку даже меньше, чем от Медины. Нет, стоит отправить тебя обратно в деревню!

– Ты держишь меня, потому что я твой брат, – напомнил Гамнета. – На кого ещё ты сможешь положиться в трудную минуту?

– Вот это меня и тревожит. Мой брат, на которого я должен положиться, такой балбес! Ладно, слушай: раз у Ногуса есть место, где можно спрятать дирижабль, – он подцепил саблей покрывало. – То, когда дирижабля в нём нет, там прячут…

Гамнета уставился на лимон, закатившийся под плед.

– Лимоны?

– Ну, наконец-то! Я уже подумал, ты не мой брат, – Карафа снова врезал плашмя по спине.