Олег Леконцев - Проникновение

Но все равно, судя по замершей воде, температура в землянке была минусовой. Надели на себя всю одежду, завернулись в одеяла и сидели у костра. Спали здесь же, вытащив автомобильные сиденья с земляной постели.

Одно вдохновляло. После первых часов морозов я уже четко знал, когда сильные холода закончатся – примерно через трое суток – и представлял дальнейшую погоду – нас ждала неделя вполне терпимых двадцатиградусных морозов. А затем как бы не началась весна. Хотя так далеко я предсказывать не мог и опирался скорее на существующую тысячелетиями практику – после зимы всегда начинается весна. В любом случае, оставалось одно – ждать.

После нескольких верно предсказанных мной предзнаменований, реализовавшихся на все сто процентов, Саша унял свой скептицизм. Раз я предсказал лютые морозы, то и их прекращение тоже должно быть правильным. Да и что мы еще могли, кроме как надеяться на светлое будущее?

Трое суток сидели и ожидали, негромко переговариваясь, а то и переругиваясь. По очереди спали. В землянке было холодно, но терпимо. Ничего не отморозили. Гораздо больше надоедало ожидание и неподвижное сидение у костерка. Те, кто летал в Америку в прямом авиарейсе Москва – Нью-Йорк в узком жестком кресле на протяжении полусуток, меня поймет.

Но вот по истечении примерно трех суток я почувствовал, что холод начинает отступать. В нашей землянке заметно потеплело, на потолке образовались большие капли. Да мы и сами не мерзли. Даже не приходилось протягивать к печке замерзшие руки. но смягчение морозов поначалу облегчения не принесло. За пределами землянки, судя по характерным звукам, вместо свирепого мороза поднялся страшный ветер, заставив пожалеть, что мы не в бетонном убежище. Дверь заходила ходуном, словно с противоположной стороны на нее изо всех сил давили, периодически ослабляя усилия. Вдобавок по кузову, служащему нам крышей, словно хлестнули большой плетью. Кто это там бродит? Мои новые ощущения ни о чем не говорили. Неужели я их лишился? На всякий случай мы схватились за имеющееся оружие: я – за топор, Саша – за копье.

Бешеный ветер, как внезапно начался, так и неожиданно закончился. Полчаса бури медленно и мучительно прошли, словно тяжелый год. Наступила тишина. Я прислушался – тихо. Зашевелился в одеяле, закряхтел, как старый дед. Следовало бы посмотреть на результаты шквала. И полешек занести, а то у нас догорали в печи остатки дров. Разжигай потом заново. Поднялся, двинулся к двери. Саша решительно двинулся следом. Если около дверей притаился зверь, вдвоем отбиваться проще.

Осторожно открыли дверь в готовности рубить и колоть притаившегося врага. Однако там никого не оказалось. Мне стало ясно, что надо больше доверять своим чувствам. Раз они подсказывали, что около землянки никого нет – ни живых, ни мертвых, значит, там никого нет и не надо бояться и рефлексировать.

Выйдя из землянки, мы оглянулись. Саша удивленно присвистнул. Я свистеть не стал, но тоже был удивлен. Картина общего разгрома впечатляла. Ветер унес практически весь выпавший за последние дни снег. Много деревьев было сломано, даже выдернуто с корнями. Обнаружился и напавший на нас. Одно из деревьев, падая, кроной ударило по крыше землянки. Неприкосновенный запас дров, зарезервированный на непредвиденный случай в укромном уголке среди деревьев, исчез, унесенный ветром.

Оскорбленный такой несправедливостью природы, Саша всласть выругался. Я с ним молча согласился. Лучше бы мы их сожгли, обогреваясь. А тут пришлось запасти новый запас на оставшиеся несколько суток мороза. Саша рубил на дрова сломанные и выдернутые деревья, а я ходил по ближайшей округе, собирал ветки и небольшие фрагменты стволов.

Порядком размялись и сразу же проголодались. Решили сварить последний запас риса с мясом, которого оставалось еще много. Сваренную еще до морозов кровь мы в первый же морозный день сварили и выложили на скатерть. В сваренном виде она принимает твердую форму, а на морозе, гулявшем по землянке, еще и закаменела. Кровь потихоньку съедали, разрезая ее на плитки и грызя на подобие сухариков. Нельзя сказать, что очень вкусно, но вполне съедобно и, говорят, полезно.

Сварили, съели. По содержанию это было скорее мелко нарубленное мясо с рисом, если сопоставить удельный вес продуктов. Риса у нас было мало, его приходилось беречь, а мяса можно было еще добыть. Да и лосятина приходилась в избытке. Впрочем, какая разница, чего больше. Против такого соотношения никто не возражал. Мы не волки, но мясо нам тоже нравилось. Проглотив последнюю ложку – больше не лезло – Саша привычно пожаловался на отсутствие курева. С вредными привычками надо бороться! Я отвернулся и злорадно улыбнулся. Сытый голодного не разумеет, также как некурящий – курящего.

Заговорили о будущем. Я сообщил о своих чувствах. Новое предвидение подсказывало, что примерно через восемь дней начнется весна. Именно, не потепление, а настоящая весна и оживление природы, вступающей очередной жизненный цикл. Саша обрадовался. Весной хорошо даже в землянке. Обрадовало и другое мое сообщение – зомби с трудом передвигались и их стало меньше. В ближайшей деревне «прощупывался» всего только один зомби из четырех. Я предположил, что остальные или превратились в обычных мертвецов, или ушли. В селе зомби осталось десятка три, но это практически половина от первоначального.

Совместный вывод: подождем неделю – другую и будем действовать в зависимости от сложившихся обстоятельств. Ничего другого не оставалось. Хотя вернуться в нормальное человеческое жилье, спать на мягкой постели и под крепкой крышей, есть за настоящим столом в тепле и на свету хотелось до колик в животе, но в землянке, кажется, было более безопасно. По крайне мере, здесь за нами никто не гнался и не угрожал смертельной опасности.

Зимние дни с температурой в десять – двадцать градусов особо не утомляли. Заготовка дров, приготовление пищи, кое-какая уборка и даже некоторая стирка с помощью добытых на берегу реки песка и ила, устройство подобия бани, с помощью нагретой воды в миске – за последние дни запаршивели мы изрядно – занимали большую часть дня. Я пару раз в качестве разминки выходил на охоту. Зверье удирало, не подпуская ближе, чем на два – три десятка шагов. Только один раз увидел лису, кинул копье и ожидаемо промахнулся.

Зато на поставленные силки попалось два зайца. Один правда был наполовину съеден, похоже лисой, и возможно даже той, в которую я кинул копье – в отместку? Я побрезговал его брать. Зато второй был абсолютно цел и послужил нам хоть каким-то разнообразием, а то все лосятина и лосятина.

Вечером Саша, по старой привычке, сидел долго, поддерживая огонь и разговаривая сам с собой. Перед сном в костер клалось толстое полено или, если удавалось найти, пень. Зачастую они тлели долго, до утра. Я же вечером, то же по привычке из прошлой жизни, ложился рано, а вставал ни свет, ни заря еще в темноте. Разжигал небольшой костер и поддерживал огонь, терпеливо дожидаясь, пока не начнет светать и можно будет перейти к активным действиям по приготовлению пищи.