Тэд Уильямс - Восстание теней [Восхождение тени] [Shadowrise ru]

— Ну, по крайней мере, кажется, мы покинули обиталище этих шелкинов, — произнёс он вслух. — Мы столько шли и ни одного не встретили.

— Лес шелков простирается далеко-далеко, — ответил, помолчав, ворон. — Думается нам, что мы не прошли и половины пути до середины.

— Боги и весь их род, да ты шутишь! — Баррик почувствовал, как отчаяние накрывает его подобно тучам, затмевающим солнечный свет. — Нам что, обязательно идти через него? А не можем мы его просто обойти? Или это единственный путь в… — он с трудом выговорил гортанное, чуждое слово, — Кул-на-Квар?

— Мы могли бы обогнуть его, как мы думаем, — сообщил Скарн, — но это заняло бы много времени. Мы могли бы направиться посолонь и пройти по владениям Слепого Плута, например. Или противосолонь — и тогда бы мы шли по Землям червей. Но на любом пути нас ждали бы неприятности, в конце концов.

— Неприятности?

— Ага. Посолонь, во владениях Плута, нам бы пришлось всё время зорко высматривать, не появится ли Старый Жгучий Глаз и Сады железных дубинок.

Баррик сглотнул. Большего ему узнать совершенно не хотелось.

— Тогда давай обогнём лес с другой стороны.

Скарн с серьёзным видом кивнул.

— Дпустим, что мы пойдём противосолонь, и тогда мы попадем в болотистое место, которое, как мы слышали, зовётся Расплавь-кости, и даже если мы не встретим древесных червей, нам надо глядеть в оба, чтобы не попасться засасывающим зубастикам.

Баррик закрыл глаза.

Он обнаружил, что вспоминает, как это — молиться, хотя после встречи с полубогом Джикуйином ему как-то не верилось, что боги всегда пеклись о его благополучии. Но когда выбор встаёт между кровожадными шелкинами и чем-то, что называется железными дубинками и засасывающими зубастиками, молитва уж точно не повредит.

“О, боги! О вы, Великие в небесах… — он запнулся, придумывая, что бы сказать. — Всего несколько коротких дней назад случилось так, что мне пришлось ехать через эти ужасные, неизведанные земли демонов и чудовищ только с двумя спутниками: воином-фаэри и капитаном моей королевской стражи. И я всё ещё продолжаю это путешествие — теперь в компании одной только нахальной птицы-дерьмоеда. Если вы хотели облегчить моё бремя, о Великие, вам стоило бы придумать что-нибудь получше”.

Баррик понимал, что это не очень-то похоже на молитву, но, по крайней мере, между ним и богами вновь установилась связь.

— Разбуди, если что-нибудь захочет меня убить, — растягиваясь на бугристой земле, принц слышал, как чавкает ворон, принимаясь за дохлого прихвостня. У него болели все рёбра, а в увечную руку будто натолкали острых осколков разбитого горшка. — Хотя знаешь… Лучше уж не буди. Может, мне повезёт и я умру во сне.

Выдающийся философ Фаяллос также настаивал, что на языке фаэри слова “бог” и “богиня” родственны словам, означающим “дядюшка” и “тётушка”…

Ребёнок взял её руку и приложил к своей худенькой груди в жесте, который, как знала Киннитан, означал: “Мне страшно”. Она притянула его к себе, обняла, а движение ксисского корабля укачивало обоих.

— Не волнуйся, Голубь. Он не причинит тебе вреда. Он притащил тебя сюда только затем, чтобы быть уверенным, что я не спрыгну за борт и не поплыву обратно в Иеросоль. Мальчик укоризненно посмотрел на неё — он ведь боялся не только за себя.

— Правда, с нами всё будет в порядке, — сказала девушка, хотя оба они знали, что это ложь. Киннитан понизила голос до шёпота:

— Вот увидишь, мы улучим момент и сбежим прежде, чем нагоним корабль автарка.

Дверь каюты внезапно распахнулась. Человек, который схватил их на улицах Иеросоля, уставился на плеников — взгляд его и само лицо ничего не выражали, как если бы мужчина думал о чём-то совершенно постороннем. Пока он скрывался под личиной старухи, он изображал эмоции достаточно убедительно, но теперь отбросил их, словно человеческие чувства были для него не более чем маской.

— Чего ты хочешь? — с вызовом спросила Киннитан. — Или боишься, что мы ускользнём сквозь закрытую дверь? Или, может, взберёмся на мачту и упорхнём на облако?

Он прошёл мимо, не обратив на неё ни малейшего внимания, с силой подёргал планки на окошке, проверяя их прочность, затем повернулся и оглядел крошечную каюту.

— Как тебя зовут? — настаивала девушка.

Он скривил губы:

— Какое это имеет значение?

— Мы вместе пробудем на этом корабле до тех пор, пока не догоним автарка и ты не получишь свои грязные деньги. Ты, конечно же, знаешь и моё имя, и много чего ещё — ты ведь преследовал меня неделями, повторяя каждый мой шаг. Клянусь Священным ульем, ты даже оделся старухой, чтобы шпионить за мной! Назвать своё имя — меньшее, что ты можешь сделать.

Он не ответил, и лицо его оставалось столь же бесстрастно, как у мертвеца, когда он повернулся и вышел — каждое движение выверенное и плавное, будто у храмового танцора. Киннитан наблюдала за ним почти с восхищением, но ясно сознавала, что оно сродни восхищению мыши перед смертоносной грацией кота. Вдруг она почувствовала на своей руке что-то мокрое. Голубь плакал.

— Ну-ну, — прошептала девушка, — тише, ягнёночек, не бойся. Я расскажу тебе кое-что. Хочешь послушать? — и не дожидаясь ответа, продолжила:

— Ты когда-нибудь слышал подлинную историю Хаббили-Горбуна? Я знаю, что о нём ты наслышан — он был сыном великого бога Нушаша, но когда его отца предали изгнанию, к Хаббили стали относиться очень плохо — и Аргал, и все остальные боги-демоны. Долгое время казалось, что ему не выжить, но в конце концов он расправился со своими врагами и спас отца, да и все Небеса впридачу. Хочешь об этом послушать?

Голубь всё ещё всхлипывал, но ей почудилось, будто он кивнул.

— Кое-какие места этой истории чуточку страшные, так что тебе придётся быть храбрым. Будешь? Ну, тогда слушай.

И она рассказала ему эту историю — так, как слышала её от отца.

— Давным-давно, когда лошади ещё умели летать, а Великая красная пустыня Ксанда вся цвела и зеленела, и в ней росли деревья, великий бог Нушаш ехал однажды верхом и повстречал Суйю, Рассветный Цветок. И красота её пленила его сердце. Он отправился к её отцу, богу Аргалу Громовержцу, который приходился ему единокровным братом, и просил позволения жениться на ней. Аргал дал свое согласие, но задумал жестокий и бесчестный обман, потому как он и его братья завидовали Нушашу.

Когда же Нушаш увёз Суйю, дабы познакомить со своею семьёй, Аргал призвал своих братьев — Ксергала и Эфийяла, и сказал им, будто бы Нушаш похитил его дочь. Братья собрали всех своих слуг и воинов и поскакали к Лунному клыку, дому Ксоша — брата Нушаша и Господина Луны, где остановились жених и невеста. Началась долгая кровопролитная война, и в те годы, пока она длилась, у Нушаша и Суйи родился сын. Назвали его Хаббили, и был он храбр и красив, отрада для глаз своих родителей, добрый и мудрый не по годам.