Руслан Муха - Шпион [СИ]

— Никого! — крикнул он.

— И здесь чисто, — отозвался второй. — Успели, похоже, уйти.

Полицейский вышел из гардеробной, дверцу не задвинул, свет не выключил. Ну и черт с ним, я радовался, что они уходят, и наконец, могу вдохнуть полной грудью.

И этот вздох оказался для меня роковым. Полка тихонько скрипнула, крепление не выдержало, раздался треск, и я с грохотом рухнул вниз прямиком на кучу обувных коробок.

Ё-мое! Это ж надо, чтоб так не везло-то!

У меня оставался один вариант, ломится с разбегу в окно и бежать что есть мочи, надеясь на свою ловкость и проворность. Но копы оказались быстрее. Когда я поднялся на ноги, на меня уже смотрели два нацеленных пистолета и две торжествующие мексиканские рожи.

— Hola, idiota! — усмехнулся один из копов.

— Сам придурок, — огрызнулся я по-русски, вставая и потирая ушибленный бок.

Я тоскливо глядел в окно взлетающего с зелёной лужайки скайера. Ярко-красная крыша виллы мелькнула и исчезла. Настроение было паршивое, болели ребра от полицейских дубинок, но я не мог еще раз не попытаться удрать. Несопротивление целесообразно только тогда, когда ты не виновен либо тебе светит небольшой срок. Но в моем же случае попытка бегства при задержании особой погоды уже не сыграет.

Я ощущал попеременно, как на меня накатывает то злость, то отчаяние. А ведь все было так хорошо. Я ведь был почти у цели. Я уже мысленно распрощался с Мексикой и на всех парах мчал с сестрами в Россию.

А все этот проклятый сейф. Ну и на кой черт он мне сдался? Будто осел упёрся в него. А еще это дурацкое ощущение — как будто я точно знал, что там мешок бриллиантов, не меньше. А там пшик! Бумажки и фотографии эти. До сих пор картинка стоит перед глазами — чёрное пятно смолы на сером камне. Жуткие эти фотографии, если честно, было в них что-то такое, отчего у меня волосы на руках и затылке ершились. И почему этот американец хранит их в сейфе? Наверное, он просто больной на голову…

С двух сторон меня подпирали плечами полицейские, от одного из них, того что постарше с густыми усами, резко несло чесночным амбре, и я старался не поворачиваться в его сторону. Второй молодой и подтянутый в темных солнечных очках похоже возомнил себя крутым суровым полисменом, который даже в полумрачной кабине скайера не смеет снять очки, чтобы не разрушить образ крутости.

Руки ныли, вместо обычных наручников, на запястьях стянули пластиковый хомут, и стянули так сильно, что не пошевелить, не провернуть. В пальцах покалывало, они потихоньку немели, приобретая голубоватый оттенок.

— Сеньор полисмен, — обратился я к тому, что в очках, протянув посиневшие руки. — Можно ослабить немного.

Коп недовольно скривился, хмыкнул и отвернулся, будто не услышал мою просьбу. Скотина. Я едва сдержался, чтоб не зарядить ему по морде этими самыми руками.

Второй коп, чесночный, легонько толкнул меня в бок, и снисходительно предложил:

— Давай, немного ослаблю.

Я с готовностью протянул ему руки. Любитель чеснока, пока ослаблял хомут, с интересом поглядывал на меня, усмехаясь в пышные усы. Я догадался, хочет что-то сказать. И судя по взгляду полному сочувствия, будет уму разуму учить.

— И как же тебя так угораздило? — осуждающе покачал головой полицейский. — Эх, жаль тебя, идиота. Молодой ведь совсем. Сколько тебе? Двадцать? Двадцать два?

Я не ответил, лишь не без гордости подумал, что коп решил, будто я старше, чем есть на самом деле. А так мне девятнадцать лишь в октябре стукнет.

— У меня сын, такой как ты, — вздохнул полисмен. — Жить бы тебе в удовольствие, работать честно, веселиться, девчонок тискать. А теперь загремишь за решетку, тут даже думать нечего. И зачем ты только полез в дом этого сеньора? Он же американский профессор, уважаемый человек, за ним правительство, президент! — коп многозначительно вскинул указательный палец. — Вляпался, ты, короче, амиго, по-крупному.

Ну вот, а я все думал: где же мы промахнулись? Почему полиция приехала через секунду, после того, как я вставил ключ? Нет же — это явно не из-за сейфа с автодозвоном, где-то еще что-то было. Что-то, что мы упустили из виду. А теперь все стало ясно. Диего плохо проверил этого богатенького гринго, а он оказался американским профессором, да еще и связанным с правительством. Ну и конечно, спецслужбы за ним приглядывали, и наверняка и за его домом тоже. Скорее всего, вилла утыкана жучками и скрытыми камерами. Да что ж мне так навезёт-то!

Чувство, будто я падаю с обрыва в пропасть, ощущалось настолько явственно, что у меня голова пошла кругом.

И как теперь? Я ведь надеялся, что получится выкрутиться.

Я рассчитывал на Диего, у него имеются связи в нужных кругах. В конце концов, мы не были одиночками, здесь это невозможно и небезопасно. За нами стояли серьезные люди, которым мы отдавали часть прибыли и поэтому нас никто не трогал. Я очень на них надеялся. А теперь мои надежды стремительно испарялись, как пролитая на горячий песок текила.

Теперь мне никто не поможет. Мафия не пойдёт против правительства ради какого-то сироты-циркача. И даже первая мысль: подкупить копов, ни для кого не секрет, что здесь они большие охотники до взяток, разбилась вдребезги. У меня не хватит денег, чтоб откупиться от президента.

Весь остальной путь к полицейскому участку, я провел хмуро глядя через окно скайера нараспластавшиеся внизу, будто черепахи на солнце, дома.

Тревожные мысли крутились в голове. Нет, я не переживал о том, что попаду в тюрьму. Плевать, этого я не боялся. Я весьма изворотливый и смекалистый — не пропаду и в тюрьме. А вот как девчонки будут без меня? Кто о них позаботится? Отдадут ли Карлос и Диего им мою долю? Мы этот вопрос никогда не обсуждали. Да наверное никто из нас даже такой мыли допустить не мог, что выйдет осечка.

Вообще, что в Карлосе, что в Диего я был уверен. Они меня не кинут. Без Диего так мы вообще бы не выжили. Именно он приютил нас, когда мы почти два месяца скитались по улицам и натурально голодали. Конечно, большую роль в этом сыграли мои способности щипача, которые Диего так впечатлили, что он сразу взял меня в оборот.

Он же помог нам сновыми документами, с жильем. Оставалось надеяться, что и теперь он не бросит.

В участок мы прибыли довольно быстро. Мне отсканировали сетчатку глаз, взяли скан отпечатков пальцев, сфотографировали, а после обыскали, и нашли заразы в моих потайных карманах отмычки. У меня теплилась надежда, что хоть те, которые спрятаны в швах штанов не найдут, но полицейский, будто прочитав мои мысли, притащил металлодетектор и у меня отобрали все.

Затем запихнули в маленькую тесную камеру: все четыре койки, хотя заключенных вместе со мной уже было пятеро. Да, здесь было весьма людно, душно и воняло потом и мочой. У входа прямо на полу сидел пацан весь в татуировках и даже на лице какие-то надписи и узоры, я сильно не вглядывался, потому что это тип смотрел на меня с таким дерзким вызовом, что еще секунда, и он сорвется с места, накинувшись на меня с кулаками. От него так и жгло агрессией и злобой, но настроения у меня было едва ли боевое. Да и драку ради драки я не понимал, хотя и был уверен, что этого татуированного уложу с одного удара. На одной из нижних коек развалился тучный усатый мужик в расстёгнутой яркой цветастой рубашке. Рядом с ним сидел еще один, его полная противоположность: тощий, кости и вены выпирают из-под сухощавой коричневой кожи, лицо в глубоких морщинах, взгляд полный безразличия и усталости. И последний — старик: грязный в драной одежде, очевидно бездомный, он дрых прямо на полу как-то неуместно свернувшись калачиком и подложив руки под щеку.