Софья Прокофьева - Астрель и Хранитель Леса [Повесть-сказка]

Двое стражников вмиг подхватили Играна Толстого под мышки и стянули с лавки. Они пронесли коротышку через весь зал, а он истошно выкрикивал что-то, болтая в воздухе толстыми ножками. Стражники вынесли его из дверей. Писклявый голос затих.

Каргор медленно-медленно развернул свиток.

Пальцы не слушались его, словно это была не бумага, а скатанный в трубку лист железа. На впалых висках проступили капли пота.

— Именем справедливейшего из королей, — начал он. Голос его звучал глухо и невнятно, словно доносился из-под земли. — Братья-рыбаки Ниссе и Лесли с Окуневой улицы из дома, что напротив лавки башмачника, виновны в ограблении достопочтенного господина Играна Толстого! Улики налицо, и вина их доказана. Суд присуждает их к вечному заключению. Отныне и до скончания жизни они не увидят никого и никто не увидит их!

Из глубины зала послышались громкие горячие голоса:

— Они же ни в чем не виноваты, за что?

— Не они первые ложно осуждены!

— Где пекарь и его подмастерья? Где кузнец Верлик?

Надрывно зарыдала какая-то женщина:

— Ниссе, мой Ниссе, родной!

Зал грозно шумел. Невидимые в полумраке люди вскакивали с мест, и гнев волнами прокатывался по их рядам.

— Каргор, надо кончать… — торопливо, шипящим шепотом приказал король. Паж съежился возле него, сжался комочком. — Скрепи приговор печатью!

Но Каргор почему-то медлил.

— Ну! — бешено топнул ногой король. — Торопись! Разве ты не видишь?..

Каргор медленно потянулся к большой печати, лежавшей на столе перед ним.

Но тут лицо Каргора начало странно меняться. Брови нависли над глазами, а сами глаза стали круглыми, и тусклый огонь зажегся в их глубине. Нос вытянулся, хищно загнулся книзу и заострился.

Рука Каргора повисла в воздухе, словно не решаясь опуститься. Наконец, собравшись с духом, Каргор схватил судейскую печать…

И в тот же миг его рука превратилась в птичью лапу. Длинные кривые когти блеснули как старый янтарь.

Каргор хрипло вскрикнул и выронил печать. И тотчас же птичья лапа снова стала человеческой рукой.

— Мамка, это ворон! — тоненьким испуганным голосом вскрикнул маленький мальчик на руках у матери.

— Ворон? — Каргор быстро, по-птичьи повернул голову, круглыми страшными глазами уставился на толпу. — Кто сказал… ворон?

Никто не ответил ему, все словно оцепенели под этим нечеловеческим взглядом.

— Боюсь! Боюсь! — заплакал ребенок, но мать прижала его личико к своей груди, заглушая плач.

— Ну что ж, если так… я сам скреплю приговор печатью, — стараясь скрыть замешательство, проговорил король, голос его утерял былую властность.

Кто-то из судей подал королю печать. Капнул расплавленный сургуч. И король с силой надавил на сургуч печатью.

Стража окружила со всех сторон братьев-рыбаков. Отныне их никто не увидит. Никогда…

— Прощайте! — донесся голос старшего брата.

Но все заглушили грубые окрики стражников, лязг цепей, звон и скрежет оружия.

Слуги распахнули золоченые дверцы королевской кареты.

— Славно я поохочусь! — облегченно вздохнул король, садясь в карету. Он всей тяжестью оперся о плечо пажа, так что мальчишка еле устоял на ногах. — Дело кончено. Вот теперь это будет поистине королевская охота!

У маленького пажа в глазах стояли слезы, и ему показалось, что у короля четыре ноги, а спина застилает полнеба. Он поскорей захлопнул дверцу кареты с золоченым гербом.

«При чем тут охота? — подумала, пролетая мимо, птичка Чересчур. — Суд, рыбаки и вдруг королевская охота! Одно не вяжется с другим. Бестолочь, воробьям на смех. Э, да кто их разберет, этих людей? Мне-то уж, во всяком случае, некогда. Столько дел, столько дел! Особенно сегодня. Просто чересчур много дел!»

Теперь вернемся назад, друзья мои.

Вы, надеюсь, помните, что Астрель так быстро убежала из башни Ренгиста Беспамятного, что Гвен Хранитель Леса не смог догнать ее.

И конечно, вы догадались, кто в это время постучал в дверь башни. Да, да, вы не ошиблись! Это был не кто иной, как волшебник Алеша. А на плече у него сидел сердитый и вконец изголодавшийся кот Васька.

Если бы вы пять минут спустя заглянули в зал, где у горящего камина безразличный ко всему сидел в своем кресле Ренгист Беспамятный, вы бы сильно удивились.

Посреди зала, как всегда суровая и невозмутимая, стояла тетушка Черепаха, а Гвен и волшебник Алеша, перебивая друг друга, засыпали ее вопросами.

— Куда она убежала? Что вы молчите? Отвечайте, ну? — это нетерпеливо спрашивал, конечно, Гвен Хранитель Леса.

— Кто этот величавый старик? Это и есть Ренгист Беспамятный? — это уже спрашивал волшебник Алеша.

— Почему она так торопилась, будто за ней кто-то гнался?

Тем временем сверкающие ножи и мечи ушли в толщу стен и пропали. Последняя стрела с пестрым оперением скрылась между плитами пола.

Острый кинжал, опоясанный по рукояти золотыми буквами, пронзил насквозь спинку кресла Ренгиста Беспамятного и полетел прямехонько к распахнутому окну. В последний момент волшебник Алеша ловко ухватил его за рукоять.

— Посмотри-ка! Вернулся ко мне старый знакомец. Вот и надпись та же самая: «Сомневаюсь и вам советую», — удивился волшебник Алеша, разглядывая кинжал. — Хотя, по правде сказать, я сразу смекнул: неспроста в этом зале столько всяких ножей и кинжалов. Тут какое-то волшебство, ясное дело. А теперь, похоже, они возвращаются назад, откуда прилетели. Что ж, может статься, ты мне еще пригодишься, кинжал господина Врядли!

Кинжал шевельнулся в его руке и затих.

— Какая опасность грозит Астрель? Я должен знать! — Гвен схватил за плечо тетушку Черепаху. Но она сердито стряхнула его руку.

— Я получил это письмо. Его написала принцесса Сумерки. Взгляните, пожалуйста, — волшебник Алеша сунул руку в карман, но письма не было, хрупкая бумага рассыпалась в прах, в мелкие клочья.

— Все врешь. Нет у тебя никакого письма, обманщик! — с угрозой прохрипела тетушка Черепаха.

— Было письмо, подтверждаю! — оскорбленно пискнул кот Васька.

Птичка Чересчур, с любопытством вертя головкой, поглядывала то на Гвена, то на волшебника Алешу.

— Я пришел сюда, чтобы помочь вам, но я должен знать…

— Она чего-то боялась! — перебил волшебника Алешу Гвен. — Сердце мне сказало. Где она? Где мне ее искать?

— Эх, молочка бы попить… — вздохнул кот Васька.

Тетушка Черепаха с каменным спокойствием слушала их и, похоже, вовсе не собиралась отвечать. Она повернулась и не спеша затопала к двери. Каждый ее шаг раскатисто и гулко отдавался под сводами зала. Тетушка Черепаха вернулась, держа в руках глиняную миску с молоком, с натугой наклонилась, так что скрипнуло жесткое платье, словно сделанное из костяных пластинок. Подтолкнула кота Ваську ногой к миске с молоком.