Михаил Осоргин - Сказки и несказки [Совр. орф.]

Но, Боже мой, какое зрелище! Наша тихая и мирная улица взбесилась.

Лошадь ломового извозчика позабыла свою солидность; почувствовав в ногах необыкновенную легкость, с увлечением постукивала она копытами в такт кастаньетам испанки. Лавочник кружился с кухаркой, которая рассыпала всю картошку. Невозможнее всех вел себя старичок аптекарь. Он, отец пятерых взрослых детей, носился по улице, как угорелый, и лысина его сверкала то на том, то на этом углу, то прямо под моим окном.

Несмотря на все свое благоразумие, я почувствовал, что необходимо выпрыгнуть на улицу, тем более, что у грациозно изгибавшейся в изящном танце барышни не было пары. Вполне сознавая, что я делаю порядочную глупость, я перекинул через подоконник ногу, которая продолжала дергаться как в судорогах. Как вдруг…

Как вдруг скрипач взял фальшивый аккорд, струна лопнула, и сумасшедшая пляска мгновенно прекратилась.

Это было так неожиданно, что я так и замер верхом на подоконнике. Я видел, как внизу кухарка собирала картошку, аптекарь вытирал лысину, лошадь ломовика завернула за угол. Но я не заметил, когда успели разбежаться размалеванные субъекты художника.

Что касается до испанки, то она смотрела с холста с таким обиженным видом, что художник швырнул кисть и сполз с своего высокого сиденья.

— Это черт знает что! — услыхал я его голос. — Невозможно работать, когда за стеной весь день пилят на скрипке. Были бы деньги, я сегодня же бросил бы эту конуру.

Скрипач молчал, а я вполне согласился с художником. Какая уж тут работа! Если бы не некоторые важные причины, я бы тоже давно уже переехал.

И я слез с окна и запер его плотно, на задвижку.

Как-то однажды спал Ерошка, и приснился ему удивительный сон. Будто-бы идет он по базару и продает шведские спички. Нужно сказать, что Ерошка действительно занимался этим делом: продавал спилки и головные шпильки, зарабатывал копеек пятнадцать-двадцать в день, тем и жил. Так вот снится ему, что идет он по базару в самый полдень, а навстречу ему идет какой-то старичок, странно так одетый, — не то нищий, не то просто так — чудак-человек: босой, без шапки, и надета на нем не то простыня, не то шаль длинная; штанов не видно и рукавов нет. А всего смешнее, что на дворе день, а он несет в руке зажженный фонарь, а сам по сторонам смотрит, словно ищет кого-то. Увидит кучку людей, подойдет, подымет фонарь, посветит, постоит немного, махнет рукой — и дальше идет. Народ кругом смеется, мальчишки за ним бегают, хватают его за шаль, картошкой в него бросают, а он словно и не замечает и все кого-то ищет.

Рыжий мужик, который капустой торгует, окликнул его.

— Эй, — говорит — земляк. Ты чего, божий человек, днем с огнем бродишь? Кого потерял?

Остановился старик, навел на рыжего мужика фонарь, посмотрел.

— Али меня ищешь? — засмеялся рыжий.

— Нет не тебя, человека я ищу.

— Какого же человека тебе надо? Вот тебе я — человек. Получай!

— Не такого мне нужно, не человек ты. Настоящего человека я ищу.

Все кругом гогочут, а рыжий опять старика задирает.

— Ну, божий человек, коли я тебе не подошел, так уж лучше брось. Нынче настоящие люди очень стали редки, мор на них пошел, уж подлинно и днем с огнем не найдешь!

Старичок ничего не ответил, пошел дальше, а мальчишки за ним. Один мальчишка, торговкин сын, подбежал к чудному старику и задул у него фонарь; тот ничего, не рассердился, вынул из-за пазухи два кремня и тряпку, стал высекать огонь. Щелкал он, щелкал, — ничего не выходит. Ерошке стало его жалко.

— Давай, дедушка, я тебе зажгу фонарь.

— Ну, зажги.

Взял Ерошка из лотка коробку спичек, чиркнул, зажег старику фонарь. А тот смотрит на спички с любопытством, словно никогда не видал их.

— Купи, дедушка, коробку, а то что ж тебе с кремнями возиться. Купи, право; за копейку целую коробку продам!

— Нет у меня, мальчик, копейки.

— Ну, коли нет копейки, так так просто возьми.

Старик взял коробку, улыбнулся, пристально посмотрел на Ерошку, поднял свой фонарь, посмотрел, опять улыбнулся. Улыбнулся и Ерошка.

— Ты зачем с фонарем-то ходишь?

— Сказано ведь, человека ищу.

— А разве с фонарем виднее? Ведь и так светло.

— У меня фонарь не простой, а особенный. Вот за то, что ты мне подарил коробку, я тебе дам посмотреть. Хочешь?

Ерошка обрадовался.

— Дай! — говорит.

— Ну, смотри, — говорит старик.

И навел он фонарь на проходящего господина, важного, надутого, в шляпе с кокардой. Ерошка посмотрел сквозь фонарь, да так и покатился со смеху. Совсем ясно увидал он, что у господина вместо головы тыква с ослиными ушами. А всего чуднее то, что хоть это и тыква, а так похожа на лицо господина, что сразу можно узнать.

— Вот это уж ловко! — сказал Ерошка. Неужто он всех так показывает?

— Нет, не всех одинаково. Каждого особенно. Этот паренек видно не очень мозгами богат, оттого и вышла тыква с ушами.

— А еще покажешь?

Старик показал Ерошке еще троих. Вместо расфуфыренной барыни Ерошка увидал сквозь фонарь вешалку с разноцветными тряпками, вместо купца — мешок с деньгами, вместо офицера — индейского петуха. И все-таки все были очень похожи.

— Ну что же, мальчик, видел ты человека? — спросил старик.

— Нет, чучелы все больше!

— То-то и есть! Вот и я не могу сыскать человека. Всю жизнь ищу, скоро помирать пора, а человека нет и нет…

— А если найдешь, дедушка, тогда кого в фонаре увидишь?

— Человека и увижу, мальчик, прекрасного человека с ясным взглядом, красивого, смелого да гордого. Только вот не дожить мне до этого, не сыскать мне человека…

— Дедушка! А его, может, и нет вовсе?

— Есть. Должен быть. А если и нет — так будет. Я-то стар уже, мне много веков, а вы, молодые, либо дети ваши, должны его увидеть. Ищи, мальчик, человека, ищи его неустанно!

— Где же, дедушка, искать его?

— Везде ищи, всегда ищи, в других ищи, в себе самом ищи. Нужно, мальчик, непременно нужно его найти.

— А как же я без фонаря, найду? Без фонаря не разглядишь.

Рассмеялся старик, и очень понравился Ерошке его смех: такой веселый, добродушный, простой.

— Найдешь, мальчик, и без фонаря. А уж если боишься ошибиться, так я, пожалуй, дам тебе одно стеклышко из своего фонаря; у меня с одной стороны уголок отломился. Только спрячь его хорошенько и береги, не теряй и никому не показывай.

И исчез старичок. Ерошка зевнул, протер глаза и с удивлением увидал, что он лежит на нарах в ночлежке, а за окном уже светает.