Алексей Федорочев - Младший [СИ]

Ворвавшаяся в комнату Мадлен споткнулась о заготовленную сумку, выругалась и порога заявила:

— Срочно собирайся!

— Куда?

— Ты идешь с девчонками!

Совсем недавно прошел рамадан, приближалось время Зуль — хиджа — месяца хаджа, когда расписание отряда целиком и полностью перестраивалось на охрану паломниц. В Мекку допускали исключительно мусульман, но поди еще доберись до самой святыни! А местные правила строго оговаривали, что женщина может пуститься в путь только безопасно. При том, сколь почитаемым деянием являлся хадж в исламской среде, многие вдовы, особенно пожилые, несмотря на неспокойное время, сбивались в караваны и нанимали валькирий для охраны. Сегодня часть отряда собиралась отъехать в пригород Аръара, где была назначена точка встречи. Не сказать, чтобы постоянно отслеживал перемещения наших «квартирных хозяек», но в этот поход отправлялась Незабудка, с которой я безнадежно пытался помириться уже долгое время. О случившейся ночи с Фирузой не жалел, ощущения после нее — словно снова перестал быть девственником, но при виде прекрасной и теперь недоступной Незабудки сердце все еще ныло: «Эй, парень, а эту кралю ты потерял!»

— Кабаненок, золотце, очень тебя прошу: все вопросы по ходу дела, у нас в лучшем случае минуты! Это просто чудо, что Мальва, кошелка драная, с утра со скандалом в отказ пошла. Все давно решено, аванс получен, а она уперлась и ни в какую! Предчувствие, говорит, плохое, у всех маска смерти! Мы еще все удивлялись: рехнулась что ли на старости лет? А получается, что она своей бучей как на заказ до тебя отъезд задержала! Точно ведьмы в роду были, хоть и отпирается! — бормоча всю эту чушь, Мадлен суетливо выкидывала из сумки вещи, пока не добралась до отложенного в качестве памятного сувенира костюма наемника. — Одевайся! Машины уже заводят!

— Мадлен, а если по нормальному? — тревога наемницы меня заразила, да и не из тех она была людей, чтобы поднимать панику на ровном месте, поэтому сразу же начал, не стесняясь, переоблачаться, пока она спихивала разбросанные вещи обратно, — Хотелось бы конкретики.

— Ищут тебя, поросенок! Не знаю, что ты там натворил, но ищут военные. Один, говорят, по Слободке уже кружил неделю назад, вроде как отдыхал, сам же знаешь, посидеть — выпить нормально только у нас можно. К девкам нашим тогда клеился, в общем, обычный солдафон в увольнении, наезжают периодически, тогда и внимания на него не обратили. А оно вон оно как! Куфию не наматывай! — скомандовала Мадлен, когда я взялся за платок, — Понеслись!

Она дала мне секунду оглядеться — все ли собрано, а потом схватила за локоть и потащила в ангар, продолжая тараторить на бегу:

— Капитанчик этот теперь с какими — то бумагами к Христ заявился. Расселся, как у себя дома, фу ты, ну ты! Тьфу, тварь! Терпеть таких не могу! Знает, гаденыш, что наша лицензия от них не в последнюю очередь зависит, вот и пользуется властью! Христ отсемафорила убрать тебя с глаз долой. Ты извини, но ей жестами только самый минимум передать удалось «мальчик, опасность, убрать». Вроде бы так, я — то сама не видела, это Зайка прискакала вся взъерошенная. Поросенок, ты не обижайся, нам с армейцами ссориться не с руки, но и тебя в обиду давать не хочется! Родной ты нам стал!

Крепкими руками она притянула меня за плечи к себе, троекратно поцеловала и перекрестила, пока ожидавшие у машин наемницы лихо паковали меня в чадру.

— На обратном пути свяжетесь, передадим, что у нас творится! — Незабудка, оказавшаяся почему — то старшей в караване, сухо кивнула, — С богом, девоньки!

— Пока, Мадлен!

Нелепый маскарад оказался бесполезен — у ворот на выезде стоял Маньяк. Похудевший, обветренный, с выцветшими ресницами и бровями, но в целом он за год изменился не сильно, да и рожу его я регулярно вспоминал, так что ошибиться не мог. На несколько секунд наши взгляды встретились, и по мелькнувшей на дне глаз искре стало ясно, что танкист помнит меня не менее хорошо. Неудивительно, он и тогда, в придорожной кафешке, меня спустя три года после случайной встречи узнал, бывает же такая память на лица!

Сразу же кричать «держи его!» старший сержант почему — то не стал. Вместо этого он с демонстративно деловитым видом прошелся вдоль вереницы транспорта, заглянул в багажники и салоны, попросил приподнять кучу сумок в одном из багги. Затем все так же нарочито внимательно стал вглядываться в лица наемниц. Когда очередь дошла до меня, еле слышно шепнул: «Тебе идет!» и отправился дальше. Только чудовищным усилием воли я удержал на лице такую же как у остальных валькирий равнодушную маску.

— Чисто, нет его! — крикнул он стоящим у ворот солдатам, и наш караван медленно стал перемещаться за пределы базы. Когда тень от перекладины поползла с капота на багажник, я не выдержал и оглянулся, разыскивая глазами невысокую фигуру. Словно почувствовав мой взгляд, он отвлекся от трепа с сослуживцами и подмигнул вслед.

— Давно хорошеньких женщин не видел! — пояснил Маньяк товарищу, — Гляди, какая красотуля! Так бы и… — я фыркнул, но удержался от неприличного жеста, только отвернулся, прекращая палиться, — О! С норовом еще!

Встретившиеся со стуком створки отрезали от меня взрыв смеха и ответ солдата. С этим же стуком закрылись все счеты между мной и бывшим байкером.

Христ сидела и мысленно сравнивала меж собой двух не нравящихся ей мужчин. По всему выходило, что сходства не много, но есть: оба чуть младше тридцати, примерно одинаковой комплекции, оба могли доставить неприятности. С маленькой поправочкой: сидящий перед ней капитан нагло врал ей в лицо, а второй… второй тоже врал, но столь искусно мешал правду с ложью, что отделить одно от другого не представлялось возможным.

Кто же ты, Колокольчик, раз в ход пошли такие игры?

На самом деле дезертир, как утверждают подсунутые ей под нос бумаги? Как мальчишка появился в Слободке, Христ пропустила, впервые увидев у себя в кабинете вместе с рыжим наемником. И в тихом восторге наблюдала, как простой человек, а от сильных магов всегда исходило своеобразное подавляющее ощущение, надавал по морде зарвавшемуся колдуну. За одно это валькирия была готова простить парню многое, даже факт дезертирства, если бы он имел место быть. Однако имелось существенное «но»: брать на службу в семнадцать в империи еще не додумались, а причин лгать в подобной мелочи, практически оговорке, у Санни, хоть убей, не было! Ни на что бы это знание для женщины не повлияло! Разве что вот сейчас.

Брат — побратим Пустынного Ужаса? Версия с братом не выдерживала никакой критики, достаточно было хоть раз взглянуть на них обоих. Побратим? Друг? Ну… с натяжкой может быть. В Слободке хватало старожилов, помнящих, какие кровавые бани устраивал маг в ответ на всего лишь непонравившееся ему обращение. Сама Христ этих срывов не видела (единственный раз в ее кабинете не в счет — никто не пострадал), но последствия — неоднократно. Трудно не заметить развороченные стены еще вчера работавшего кабака. И хотя с ней наемник был неизменно подчеркнуто вежлив, при личных контактах она те картинки всегда держала в уме. Сейчас же с Пустынным Ужасом, если отвлечься от давящего эффекта присутствия (Христ часто завидовала редким счастливчикам — «глухим» к этому эффекту людям) вполне можно было общаться, не опасаясь за неосторожно вылетевшее слово, и даже находить удовольствие в беседах. Несмотря на репутацию, маг был начитанным, эрудированным и умным собеседником, а когда хотел — еще и обаятельным. Подходящее объяснение, валькирия сама бы держалась за человека, способного не дать натворить непоправимого, но к этой версии тоже имелись контраргументы — наемник мог просто повзрослеть, а хамящие идиоты перевестись. И чуяла Христ нутром — не только этим забота Санни объяснялась, что — то еще в мотивах мага присутствовало (очень простой последний приказ командира «пацан на твоей ответственности», подкрепленный словом и личным расположением, но узнать о нем главе «Валькирий» было неоткуда).