Алексей Федорочев - Младший [СИ]

Покинуть город удалось просто: сначала по подземному лазу, имеющему три выхода: один прямиком в колодец, ведущий в какую — то подземную речку или ручей, еще один был обвален, но судя по направлению шел куда — то в районы складов, и третий, найденный и обследованный мной, вел в заброшенную сарайку на окраине пустыря. Последний ход был укреплен и явно интенсивно использовался. Возможно в нем, а не в скупке краденого, таился секрет благосостояния дяди Жоры, но теперь уже не спросишь.

От сарайки мы темными подворотнями пробежались до задворок вокзала, сделав одну — единственную остановку у домика Мирзоевых, а у забора нас уже ждали. Я до последнего сомневался, обращаясь к Равилю, но он так искренне обрадовался встрече! Так радовался, что я жив! Не его вина, что из всех предупреждений и угроз, предъявленных мне, он один сделал правильные выводы. Рискуя многим, мой бывший товарищ по ночлежке и артели встретил нас у выломанной в ограждении хозяйственной части вокзала доски и провел к готовому к отправке товарному поезду. Ссылаясь на несуществующую вину, он долго отказывался от денег, пока я с силой не сунул их ему в карман.

— Спасибо, Равиль, не забуду. И ты нас не видел.

— Да как не видел? — не понял намека паренек.

— Равиль, в городе сейчас передел власти. Мурза утром погиб, всем заправляет Хак. Я с ним не в ссоре, но он или кто другой может обо мне спросить. Для тебя будет лучше, если ты никого не видел.

— А Гоза знает? Ты пойми, если Мурзы нет, то Гозе надо знать!

— Я понятия не имею, знает Гоза или нет. Считаешь нужным — предупреди его, информация абсолютно точная. Но меня не упоминай, наплети что — нибудь. Если тебе это как — то поможет, то я только за.

— Спасибо Петр, да пребудет с тобой Аллах!

— Спасибо, Равиль. Пусть Аллах будет к тебе благосклонен! — от меня не убудет, а парню приятно. Деньги — деньгами, а уважение всем требуется.

Машка, наверное, всучена мне в наказание за прошлую безбедную жизнь — к утру она простыла, вынуждая сойти с поезда намного раньше запланированной остановки. Не знаю, как могла обычная простуда привязаться к девушке с уже сформированной «вуалью», думаю, это больше нервное дало о себе знать: не каждому дано бесследно пережить резкий переход от тихой жизни в пансионе для благородных девиц до грязной и подлой борьбы за наследство. Кому — то покажется, что я сгущаю краски, но на их скепсис у меня есть ответ — еще в марте меня чуть не забили до смерти всего лишь за место грузчика в артели. Машке второй раз в жизни крупно повезло встретить меня на пути в трудный момент, и если два года назад мне удалось откупиться всего лишь деньгами, получив взамен неубиваемую куртку и джинсы, до сих пор, кстати, служившие мне верой и правдой, куртку украли вместе с остальными вещами и ей давно радуется кто — то другой. То сейчас мне пришлось встрять всерьез, одних только попыток пробраться в наше жилище за неделю я насчитал около десятка и это при объявленном покровительстве Мурзы, выразившемся в подарке пиал, за которые я отплатил в итоге черной неблагодарностью! Да и Христ предпочитала вдвое переплачивать за такси, чтобы только не водить подопечную пешком по нашему району, и еще жаловалась мне как — то вечером, что даже в центре ее почти достали! Поэтому за свою помощь я собирался стребовать если не равноценную услугу, то близкую к ней.

Чтобы нас приняли в мало — мальски приличной гостинице, пришлось еще протащить больную девушку по открытым с утра магазинам готовой одежды, придавая нам обоим нормальный вид. Без багажа мы оба вызывали подозрения, пришлось наплести симпатичной бабульке — держательнице съемных комнат целую слезливую эпопею:

— Украли! Как есть, все украли! А главное, в багаже ведь все платья Марии Аркадьевны остались, ей батюшка их из самого Парижа выписывал! И шляпка новенькая, подумать только! Пятьсот рублей стоила! Чудом документы и деньги при себе остались! Что теперь ее батюшка скажет?! Убьет, как есть убьет!

С каждым патетически произнесенным словом, чело хозяйки комнат волшебным образом разглаживались, а мы в ее глазах из оборванцев превращались в барышню с сопровождающим, попавших в сложные обстоятельства. Она даже морщиться на все еще идущий от нас запашок перестала!

— А что это Петр Григорьевич, фамилии и отчества у вас с сестрой не совпадают? — выдала она последний, контрольный выстрел, уже всеми силами готовая поверить в бьющую на жалость историю.

— Сестра, как есть сестра! Двоюродная! Мамка ее — тетка моя самому Италову глянулась! Замуж он ее не взял, но обласкал сверх меры, даже Марию признал! — вдохновенно продолжил врать, возвышая Машкиного отца — капитана до непонятно кого в глазах заинтересованной слушательницы, — Их сиятельство Аркадий Александрович меня приблизил, поручение дал, а я!.. и шляпка! Господи боже мой! Пятьсот рублей!

— А большая была?

— Что вы! Вот такусенькая! — и показал размер с ладонь, — Но цветочки такие…

Мария очень удачно стала заваливаться, теряя сознание, тем самым прекратив мой словесный понос про никогда не существовавший у нее гардероб. Ее обморок пришелся кстати, потому что сам я уже боялся запутаться в ворохе вываливаемых на женщину горестей. Зато уверен — к вечеру все кумушки городка будут ахать над несчастной судьбинушкой внебрачной дочки то ли князя, то ли графа и обсуждать шляпку аж из самого Парижа, да еще за полтыщи рублев! Не обращая внимания на остальные мелочи вроде подозрительного запаха и общей неустроенности вида.

— Ах! — раскудахталась хозяйка, — Тотчас пошлю за Иосифом Иосифовичем, нашим доктором! Но простите, юноша, в один номер с вашей сестрой я поселить вас не могу. Правила — с, да — с, правила!

— О! Ничего страшного! — принялся расшаркиваться я, внутренне посмеиваясь над ее манерой речи. «Эскать» даже в нашем безнадежно провинциальном Николаевске уже лет десять как прекратили, но до здешних обитателей новые веяния докатятся хорошо если еще лет через десять, — Их сиятельство такое и не одобрил бы! Чай не кто — нибудь!

— Так надолго к нам?

— Батюшке ее я сейчас телеграфирую, — здесь я почти не соврал, телеграмму придется дать, — Дождусь его посланника, а там видно будет.

— То есть двое — трое суток вам у нас переждать придется, — понятливо кивнула старушка, запуская меня в номер с цветочками на обоях, — Кладите сюда! — она указала на пахнущую лавандой постель, одновременно откидывая на ней одеяло. — Маришка за ней присмотрит! — в номер вплыла девица таких впечатляющих пропорций, при которых меньше всего ассоциировалась с игривым именем Маришка, — А вам, господин хороший, номер на третьем этаже.

— Так — то у нас городок тихий, покойный, — просвещала она, сопровождая, а потом показывая мне комнату, — Мало кто останавливается, разве что начальство с соседней нефтяной базы, у них там совсем условия неподходящие. Но все же, Петр Григорьевич, вечерами будьте осторожны. Недавно, говорят, Солнцевских клевретов у нас видели.