Два мира. Полюса

— Фуф, хвала Мерлину и Рикудо, — проговорила Анко, прижимаясь всем телом к кукловоду, устраивая голову на его плече. — Я боялась, вы с ребятами поубиваетесь.

— Почему бы? Мы же не подростки, у которых гормонов и гонору больше, чем мозгов. Спокойно поговорили.

Сасори погладил её по голове, а затем опустил руку на шею, скользя пальцами по мягкой коже. Заурчав, Анко выгнулась, продлевая прикосновение, нежась под лаской. Она обняла кукловода за талию, поцеловала в шею, однако ответных действий не дождалась — он всё ещё нечто обдумывал.

— Ты очень странный человек, Анко, — наконец произнёс Сасори. — Называешь себя одинокой, в то время как столько людей дорожит тобой.

Удивительно, но Анко искренне смутилась, ткнулась носом в сгиб его шеи.

— Было б чем дорожить… — пробормотала она.

Руки, миг назад гладившие её, сделались жёсткими. Анко вздрогнула от такой перемены, в непонимании уставилась на Сасори, когда он за хвост оттянул её голову от себя, чтобы встретиться взглядами.

— «Драгоценность», — произнёс Сасори медленно, с расстановкой. — Вот, что ты есть, Анко. Кажется, я предупреждал, что сделаю, если ещё раз усомнишься в этом?

— Вырежешь кандзи у меня на лбу, — весело откликнулась Анко, с готовностью подставляя лицо. — Принимаю кару. Только уберёшь перед тем, как утром в госпиталь пойду, хорошо?

Сасори нечитаемо улыбнулся и поцеловал её в лоб прежде, чем вспороть кожу сенбоном.

На деревьях начали раскрываться первые бутоны. Массовое цветение начнётся со дня на день.

Какаши шёл по деревне, вдыхая её аромат. Наконец выдался спокойный день, выходной, и бывший генерал восточного фронта, ныне доверенное лицо Хокаге, член зарождавшегося совета джонинов Альянса и человек, воспитавший — и не убившийся по ходу дела — самую невероятную команду в истории Конохи, мог позволить себе просто-напросто побродить по деревне. Забот хватало, но в этот день Какаши попытался заставить себя от них абстрагироваться. Хотелось хоть один день провести без размышлений о тактике, политике, не оправдавшихся надеждах…

Об этом он не хотел думать особенно, однако мерзкие мысли так и лезли в голову. Мысли об Обито. О Рин. О Гае. Об Анко и том, как он остался к своим тридцати годам совершенно один. Были коллеги, да, были ученики… Но не было больше лучших друзей. Не было женщин, с которыми он мог бы связать свою жизнь. В какой-то миг Какаши преисполнился жалости к самому себе, но тут же устыдился и отринул поганое чувство прочь.

Всё-таки жизнь продолжается. Сенсей говорил то же самое, когда они с Какаши прогуливались за пару дней до того, как воскрешённые вернулись в свой мир.

— Жизнь продолжается, Какаши, — сказал Четвёртый, с любопытством и светлой печалью разглядывая селение. — Она течёт, как река, ничего не ведающая о камнях, выброшенных на берег и вынужденных оставаться там до тех пор, пока случайный изгиб потока не погрузит их обратно в воду.

— Вы чувствуете себя таким камнем, сенсей? — спросил Какаши, не став добавлять: «Я точно чувствую».

— Я очень несчастный камень, — улыбнулся Четвёртый. — Воды реки омыли меня, лежащего на берегу, но не забрали обратно в поток. Лишь напомнили мне, как хорошо там, под водой… Но ты, Какаши, не такой. Ты можешь вернуться туда, где хорошо.

«Сомневаюсь в этом», — снова подумал Какаши, вздыхая. Он пытался вернуться, правда — однако его попытка разбилась о кокон безумия, в котором укрылась Анко. Кокон, в который та запустила лишь Сасори. «Почему?.. Как?..» — гадал Какаши, не находя разумного объяснения. Ведь Анко — лучший разведчик Конохи их поколения, самый проворный, жесткосердечный и беспринципный; как она могла привязаться… полюбить чужака-нукенина? Быть счастлива только с ним? Завести детей?..

«Мне не стоило говорить парням», — понимал он — но в ту ночь был слишком пьян, чтобы понимать. Он пытался утопить жалость к себе в саке — не помогло. Не помогало вообще почти ничто.

Спасенье — работа. Да, только она.

Погружённый в себя, Какаши лишь со второго раза услышал, что его окликают. Обернувшись, он увидел Итачи и выдавил из себя дежурную улыбку.

— Кого я вижу!.. — бодрость вышла отлично, нужно окончательно уйти в маску и продолжать в том же духе.

— Добрый день, Какаши-сан, — Итачи вежливо наклонил голову. Он был без плаща Акацуки, в простой одежде, только с хитаем Альянса на лбу; на сгибе локтя несолидно висел пакет со сладостями. — У вас есть несколько минут?

— Для тебя найдётся, — кивнул Какаши, и они зашагали бок о бок. — Что стряслось?

— Всего лишь хотел предупредить, — впрочем, судя по выражению глаз Итачи, не такое уж это и «всего лишь». — Рано или поздно Мадара-сан может изъявить желание побеседовать с вами один на один.

Какаши нахмурился.

— Из-за моего глаза?

— Именно, — Итачи бросил короткий взгляд на проходивших мимо шиноби и понизил голос: — В данный момент мы собираем всё, что принадлежало прежде клану Учиха. Мадара-сан очень ревностен в этом вопросе. Саске рассказал ему о Шаринганах, которыми владеет Данзо, и Мадаре-сану эта новость не пришлась по душе. Я не знаю, что он предпримет.

— И, когда разберётся с Данзо, он вполне может переключиться на меня, так? — уточнил Какаши, не желая ходить вокруг да около.

— Мы постараемся не довести до худшего, — дипломатично ответил Итачи. — Саске не считает ваше обладание Шаринганом бьющим по чести клана, и с его мнением даже Мадара-сан должен считаться. Я также придерживаюсь позиции Саске.

— Однако к разговору мне готовиться стоит.

— Его не удастся избежать.

Какаши поднял взгляд к небу, где медленно собирались тучи.

— Я понял тебя, Итачи.

— Простите, Какаши-сан, — зачем-то сказал Учиха. — Однако для нашего клана сейчас важно…

— Можешь не объяснять, Итачи, я понимаю, — спокойно перебил его Какаши и перевёл тему: — Как Хана?

На мгновенье Итачи замялся, но ответил честно:

— Мы проводим время вместе.

— Это хорошо, — Какаши положил руку ему на плечо и легко сжал с улыбкой. — Она хорошая девушка.

— Слишком, — тихо сказал Итачи и аккуратно высвободился. — Хорошего дня, Какаши-сан. Полагаю, мы встретимся завтра в Аме?

— Да-а, совещание по поводу бидзю… — протянул Какаши, кивая. — Само собой, я буду там.

— Тогда до свидания, — произнёс Итачи и ушёл в направлении поместья своего клана.

Стоило ему скрыться, улыбка Какаши потухла. Он был рад за Итачи, правда. Вот только дерьмовость собственной жизни на его фоне стала заметна ещё отчётливей.

Учуяв бредущих навстречу Иваши и Генму, Какаши быстро смотался и оперативно крышами перебрался в другую часть деревни. Ему до сих пор было стыдно перед приятелями за эмоциональный взрыв, обрушившийся на их головы. Прежде, если такое, не приведи Рикудо, и случалось, то удар на себя принимал Гай — человек, в надёжности которого Какаши не сомневался никогда. Его самый близкий друг. Ну а теперь…