Lutea - Два мира. Том 2 [СИ]

— Пока учителя будут на собрании, — продолжал тем временем Саске, — а студенты в своих общежитиях, мы займёмся дежурящими в школе Пожирателями Смерти. Всего их двенадцать, патрулирующих по двое. Невилл, твоя команда возьмёт на себя Робертса и Таккера, после них — Майлса и Спенсера. Симус с отрядом, на вас Квинси и Джексон, а также Эллиот и Томпсон. Я займусь остальными.

— А это… реально, Саске? — осторожно спросила Парвати. — Разве ты справишься один с четверыми?

— Да, — ответил он уверенно и просто.

Возразить никто не решился, ровно как и поинтересоваться, как именно Саске будет улаживать вопрос — студенты Хогвартса уже осознали, насколько превосходят их в боевой подготовке выпускники школы магии «Коноха», которыми шиноби до сих пор представлялись массам.

— Во сколько начинаем? — только и уточнил Тони.

— Через два часа после ужина, когда в коридорах студентов точно не будет, — ответил Саске. — К этому времени, Симус, Невилл, пробегите по школе и активируйте все ловушки, затем ждите сигнала — я сообщу вам через зеркала, когда все профессора соберутся в учительской. Тогда действуйте по плану.

Волшебники нестройно согласились в ответ и разошлись — кто отдыхать, кто готовиться. Коротко покосившись на Саске, Сакура тоже быстро зашагала прочь — сейчас находиться рядом с ним без рабочей надобности не хотелось, было тяжело; следовало успокоиться, разобраться в себе и своих чувствах, прежде чем вновь говорить с Учихой.

Готовиться к миссии иначе, чем непосредственно перед ней принять Оборотное зелье, Сакуре не требовалось, поэтому она обвела Комнату взглядом в поисках относительно укромного места. Чайный домик привлёк внимание сам собой. Коротко усмехнувшись, Сакура направилась к нему, вспоминая, не мог ли там до сих пор храниться свиток, в который Анко, проводившая несколько раз для предков чайные церемонии, запечатывала всё необходимое. Куноичи хотелось немного покоя перед рывком, стремительным действием и развязкой, какой бы она ни была.

Направленные ей в спину взгляды, один — остро-оценивающий, другой — болезненно-мечтательный, Сакура предпочла не замечать.

Обито наблюдал со стороны, из-за границ лагеря, не желая приблизиться — велика опасность быть засечённым. Он и сейчас-то рискует, выглядывая из Камуи, наблюдая за небольшой площадкой перед палатками, что поставили АНБУ, откомандированные Альянсом на восточный фронт, — но удержаться не может, зрелище предельно занимательное: Итачи с катаной в руке, без форменного плаща Акацуки стоит посреди импровизированного тренировочного поля и с вежливым вниманием наблюдает за тем, как Какаши принимает танто из рук одного из АНБУ — кажется, это Тензо, он был кохаем Какаши в спецотряде, а позже на время заменил его в должности капитана седьмой команды. Забавная выходит ситуация: Какаши намерен биться с одним из своих бывших подопечных мечом другого. Это подмечает не только Обито, но и другие: в громком голосе Кисаме веселье, но слов не разобрать, даже не прочесть по губам — слишком далеко. А подходить ближе — неосторожно.

Тренировочный бой между главой восточного фронта Альянса и обелённым нукенином из Акацуки. Ну надо же.

Они двигаются легко и чётко, даже изящно — чувствуется, что бойцы знакомы со стилями друг друга, часть движений ими предугадывается, хотя ни один не использует Шаринган. Шаг, удар, блок, удар — прыжок в сторону, секунда, ответная атака… Они оба хороши, но всё равно заметно, что Итачи превосходит бывшего семпая в кендзюцу — сказываются личные предпочтения, и клановая школа, и один из лучших мечников Кири в напарниках. Впрочем, это неважно; у боя цель — не определение сильнейшего, совсем иная.

Обито далеко не единственный, кто наблюдает за боем; помимо АНБУ и Кисаме за ним следят из лагеря — не решаются подойти, но смотрят не менее заинтересованно, чем шиноби спецотряда. Причин, конечно же, много: удивление и любопытство, медленно рассеивающаяся настороженность, осознание, что если сам Хатаке Какаши, предводитель и пример, без колебания скрещивает клинки с Учихой Итачи не в бою, в тренировке — это повод задуматься. Хотя, конечно, сцена проймёт не всех сомневающихся, но задумка неплоха.

Удар, свист клинка в рассекаемом воздухе, на снег падает серая прядь — уход чуть в сторону, нырок под руку, удар — резкий блок, звон стали, шаг отступления, разворот — ещё один блок, и ещё, и ещё, и всё за доли секунды…

Обито смотрел спокойно, почти отрешённо; мысли самого разного толка текли под далёкий аккомпанемент стали. Зачем он здесь вместо ловли джинчурики? Почему ранее днём без боя отпустил Какудзу? Какой во всём этом смысл, чего он хочет добиться? Неужто оправдаться перед собой за… что?..

В пылу схватки оказавшись лицом к месту, где реальность чуть искажалась, открывая лазейку в мир Камуи, Итачи вдруг вскинулся, отклонился в сторону, пропуская Какаши мимо себя, и вновь посмотрел — Шаринган встретился с Шаринганом, Мангекью с Мангекью.

Аматерасу — мгновенная реакция; маску зацепило, и Обито, высунув голову, скинул её наземь прежде, чем полностью уйти в своё измерение — только принести туда подвластный Итачи пожар не хватало. Маску было не жаль — её, белую, Обито дали в храме на замену старой, серой с томое, подчёркивавшими принадлежность к клану… нет, всего лишь то, что за ней скрывается личность.

То, что изнутри на маске нацарапано кое-что ценное — предусмотрительность, давняя заготовка на случай, если союзники перестанут удовлетворять, захочется им подгадить. Сейчас, действительно, самое время.

Обито не питал иллюзий — он зашёл слишком далеко и не может поступить, как Какудзу: просто уйти в обычное существование. Он останется до конца — до своего конца.

В преддверии заката солнце расцвечивало красками Коноху, искрилось на снегу. Из открытого окна гостиной на втором этаже дома Учих была хорошо видна эта приятная глазу картина.

Глядя на улицу, Мадара механически крутил в руках волшебную палочку Альбуса Дамблдора. Из тех одиннадцати, что были забраны им с трупов профессоров Хогвартса, эта лучше прочих слушалась его, Мадара бы даже сказал: отвечала натуре. Было в ней что-то тёмное, как и в самом Учихе; что-то, обещавшее смерть.

В последние дни Мадара всё чаще задумывался о конце. Когда-то он видел его в забытьи, блаженном растворении в идеальном мире Бесконечного Цукиёми; теперь же, после ухода от прежних идей — не представлял. Знал, что нужно сделать: помочь выиграть войну с Кагуей и Обито, в ситуации с которым в большой степени виноват, за что собирался честно нести ответственность; обеспечить прошлым Хокаге и всем поднятым Кабуто возвращение в Джодо; в более далёкой перспективе — поучаствовать в восстановлении клана Учиха в правах и численности. И, вместе с тем, дела более дальние, чем война, представлялись странно размытыми для человека, привыкшего планировать ходы на года, десятилетия вперёд. Словно бы сами мысли о мирной жизни в селении, которое помогал создавать, не хотели укладываться в его голове. «Что ж, может и так, — мысленно признал Мадара. — Вероятно, после всех этих лет я действительно не могу жить без войны и крови».