Lutea - Два мира. Том 2 [СИ]

— Прости, — всё-таки не удержавшись, извинилась Хината. — Тебе, наверное, нелегко…

— Не боись, переживу, — с напускной беспечностью отмахнулся он и перекатился на спину, заложил руки за голову.

Хината покосилась на него, а затем перевернулась на бок и осторожно придвинулась ближе.

— Ты точно не злишься? — тихо спросила она.

— Продолжишь задавать такие вопросы — начну, мм, — отозвался он наполовину шутливо, наполовину серьёзно и широко зевнул. — Иди мыться, нам завтра рано вставать.

— Да, конечно, — поколебавшись немного, Хината быстро поцеловала его и ушла в ванную.

Дейдара проводил её взглядом, приподняв голову, но стоило закрыться двери, вновь откинулся на матрас, зажмурился и протяжно вздохнул. Возбуждение было слишком сильно, чтобы полностью абстрагироваться от него; Дейдара оптимистично надеялся, что Хината в силу своей непорочности не имеет понятия, как именно ему приходится справляться с желанием, которое она вызывает, и верит, что парню просто нравится после непростого дня подольше постоять под душем.

Пытаясь отвлечься от собственных мыслей, сегодня особенно близких к общепринятому значению понятия «грязные», Дейдара стал вслушиваться в окружающие звуки. Теперь, когда кровь в ушах стучала не так громко, он уловил доносившиеся из-за стенки скрипы, стоны и бессвязные вскрики.

— Чёртова Митараши, — сквозь зубы прорычал Дейдара.

После той перепалки возле пещеры они по немому уговору не возвращались к щекотливой теме… Но, Кьюби её дери, это случалось каждый раз, каждый грёбаный раз, когда они останавливались на ночлег в каком-нибудь вшивом отеле! Требовала от Дейдары и Хинаты селиться вместе, причём непременно в номере с одной кроватью — потому что это, видите ли, выглядит естественнее! — а сама находила в ближайшем баре какого-нибудь мудака и скакала потом на нём полночи!..

«Ладно, хорошо, это всё потому, что она была раньше с Данной!» — не выдержав, признался он себе. Лучше признать этот, чем другой вариант причины собственного бешенства по данному поводу.

За стенкой мужчина крикнул особенно громко, а затем раздался такой звук, словно что-то тяжёлое упало с небольшой высоты на пол. Взяв с прикроватной тумбы палочку, Дейдара поставил заглушку и раздражённо швырнул магический инструмент обратно; упав на гостиничный блокнот, палочка выплюнула пару искр — была недовольна таким обращением.

Он сидел на кровати, невидяще глядя перед собой, стараясь ни о чём не думать и размеренно дыша, пока в лицо не пахнуло горячим паром из открывшейся двери ванной. Стараясь не смотреть на Хинату, вытиравшую мокрые волосы, он заскочил в ванную и, поморщившись, заперся.

Когда Дейдара, наконец, вышел, спокойный и умиротворённый на время, Хината уже спала, свернувшись клубком на своей половине кровати, закутавшись в одеяло по уши и подвернув его часть под себя. Спящая, улыбающаяся снам, она казалась младше, совсем ребёнком… «Двадцать седьмого ей исполнится семнадцать, — тут же напомнил себе Дейдара. — Не такая уж она и маленькая».

Сна не было ни в одном глазу, и он, одевшись, вышел на балкон подышать свежим воздухом. Ночь давно перевалила за середину, и в ближайших домах свет почти не горел; в дальнем конце парковки отеля около мотоцикла возился одинокий мужчина.

Стоило выйти, как в нос ударил сигаретный дым. Искать его источник долго не пришлось: Анко, завёрнутая в одно лишь полотенце, босиком стояла на бетонном полу балкона, опираясь локтями на бортик, медленно и глубоко затягиваясь.

— Оделась бы, больная, простудишься ведь.

Анко вяло хмыкнула и через невысокую перегородку, разделявшую балконы чисто формально, протянула ему пачку, но Дейдара отвёл её руку, покачав головой. Как-то раз он выкурил на спор с Хиданом «особую» сигаретку… с тех пор желание попробовать снова так и не появилось.

— Видишь того детину в косухе с клёпками? — джонин дёрнула подбородком в сторону мужика возле мотоцикла. — Только что от меня. Убега-а-ал — только пятки сверкали, — её язык немного заплетался, но в тоне не было и тени эмоций.

— Ты пьяна? — уточнил Дейдара.

— Не без этого, — признала Анко, буквально улёгшись на ограждение балкона, прогнувшись в пояснице так, что полотенце поднялось неприлично высоко. — Крепкий парень, всё при нём…

— Митараши, мне плевать, — искренне сказал Дейдара, но девушку было не остановить.

— Я ему, знаешь, сказала, чтобы ударил меня — со всей дури так, по-честному… но предупредила, что ударю в ответ, — она хмыкнула и повернулась в подрывнику полностью, чтобы он мог увидеть и правую половину её лица; щека у неё припухла, а под глазом зрел синяк. — Слабак, даже сломать мне ничего не смог, а уж когда я повыбивала ему зубы и нос сломала…

Словно почуяв, что речь о нём, мужчина на парковке обернулся, поднял голову и, увидев куноичи, разразился потоком брани, не слишком внятной, но однозначно агрессивной. Анко расхохоталась и сделала в его сторону незамысловатый жест.

— Ты на всю голову больная, — проговорил Дейдара, наблюдая за тем, как мотоцикл выезжает на улицу. — Тебе лечиться пора, ты знаешь это?

— Как вернёмся, сдамся на полный медосмотр, — фыркнула Анко и смерила его придирчивым взглядом. — Хей, какой-то ты слишком удовлетворённый! Неужто наша маленькая скромница созрела?.. Хотя, о чём это я? — она рассмеялась почти издевательски. — Скажи, вот зачем иметь пару, если не можешь её поиметь?

— Чтобы ты знала, существует любовь, — раздражённо бросил Дейдара.

— Не-а, не существует, — Анко прикурила новую сигарету и опять облокотилась на бортик. — Готова спорить, ещё немного такой жизни — и ты от Хинаты сбежишь. Я вас, мужиков, знаю.

— Даже слишком многих.

— Опять начнёшь свои проповеди о воздержании? — Митараши мгновенно перешла от апатии к злобе.

— Нет, — твёрдо ответил Дейдара, хотя некая часть его этого и требовала. — Мне плевать, чем ты занимаешься — меня с тобой не связывает ничего, кроме миссии. Раньше связывало, а теперь…

Сигарета согнулась между её пальцами, плечи джонина напряглись. Из-за облаков, наконец, вышла луна, и Дейдара заметил на левой лопатке Анко странной формы шрам, похожий на иероглиф. Нет, это был иероглиф — вырезанный на коже, точно на дереве, символ «Драгоценность». Твою мать.

— И к лучшему, — буркнула Анко и, швырнув испорченную сигарету вниз, на улицу, скрылась в своём номере, напоследок с силой хлопнув дверью.

Дейдара невольно коснулся кольца Акацуки, которое не снимал никогда; на нём в центре поля стоял иероглиф «Синий». «Драгоценность» — символ, принадлежавший кольцу напарника, после расставания у арки так и оставшемуся у Дейдары: он не смог заставить себя отдать кольцо Яхико, даже не сказал Лидеру, что оно у него. Сантименты? Ксо, нет, конечно! После того боя в Отделе Дейдара сохранил кольцо, чтобы при следующей встрече швырнуть его кукловоду так же, как он сам швырнул ему тогда, а затем вернуть напарника — неважно, как, хоть избить до полусмерти, связать и притащить! — в организацию. Ну а теперь, когда Сасори мёртв… «Просто нафиг мне не сдался новый напарник, да. Одному отлично работается».