Моника Пиц - Невидимый город

Бобби, явно обеспокоенная, вытянула четыре пальца перед лицом Лины:

– Сколько?

Разволновавшись, она начала подскакивать вокруг девушки и закидывать ее вопросами.

– У тебя болит голова? – спросила она. – Не кружится? Можешь двигать руками и ногами? Икота может быть причиной опухоли, воспаления мозга или инфаркта! – объявила она.

Лина устало подняла четыре пальца. К сожалению, она все еще находилась в своей реальности. И это было плохо.

– На инсульт это не похоже, – твердо констатировала Бобби. – В противном случае нам пришлось бы вызвать скорую помощь.

– Ик, – ответила Лина.

У Бобби в запасе имелся идеальный вариант.

– Поцелуи помогают, – радостно пропела она. – Когда ты целуешься, весь кислород попадает в кровоток. Эффект тот же, что и при задержке дыхания.

По школьному двору раздавался глухой звук набирающего обороты мяча. Йонас самозабвенно вел мяч по асфальту. С легкостью пробежал он мимо, перебрасывая его из правой в левую руку и отталкиваясь от земли. На секунду зависнув в воздухе, он направил мяч в безумном вираже в сторону помятого предупреждающего знака: « Игры с мячом запрещены» .

– Кто захочет поцеловать девушку, у которой икота? – отчаянно сказала Лина. У нее все болело внутри.

– Соберись, – попросила Лину Бобби и тут же придумала пример. – Был такой человек, икающий больше всех с двадцати восьми до девяносто шести лет. Шестьдесят восемь лет. Он дважды женился и обзавелся десятью детьми.

– Я не хочу целый выводок детей. И двух мужей тоже, – возразила Лина. – Мне бы хватило и того, чтобы не быть такой стеснительной.

Украдкой она взглянула на Йонаса.

– Как можно в него влюбиться? – спросила Бобби. – Он еще в детском саду хотел быть супергероем и до сих пор так и не смирился с тем, что не стал таким.

Хлоя, видимо, считала иначе. Она игриво подпрыгнула перед Йонасом, чтобы помешать ему сделать очередной бросок. И обвила его руками. Их тела сцепились в дружеской схватке.

– Я не влюблена, – возразила Лина. – Откуда мне знать, влюблена ли я, если у меня с ним даже настоящего разговора не было?

Мяч скатился с площадки и приземлился у ног Лины. Йонас рысью подбежал к ним. Он поднял мяч и нерешительно замер. Может быть, Бобби была права? Он выглядел странно нервным.

– У нас в субботу после игры вечеринка в кафетерии, – неожиданно смущенно сказал он. – Если ты захочешь… вы захотите…

Он остановился.

Нет, она не икнет. Ни за что на свете. Никогда. Лина энергично сжала губы и напряженно уставилась в облака, словно ожидая какого-то небесного послания. Взволнованный Йонас переминался с ноги на ногу.

Бобби ответила вместо Лины:

– Круто, – сказала она, поднимая большой палец вверх. – Мы идем.

– Позвони, когда со всем разберешься, – сказала Бобби. На кольцевой дороге, огибавшей центр, их пути от школы разошлись. Бобби свернула в элитный квартал города с виллами, где густые живые изгороди, высокие заборы и похожие на парки сады защищали обитателей безупречно-белых домов в стиле модерн от посторонних глаз. Лина поплелась в сторону реки. С пристани она наблюдала, как тяжело нагруженный грузовой корабль поворачивает к берегу, противоположному причалу завода Веннингера, чтобы потом двинуться вверх по течению. Она застонала. Как сказать тете Соне, что она провалила биологию?

Чайки кричали, ветер завывал и развевал флаги на пристани. С тех пор как порт переместили на другую сторону – новое местопребывание завода Веннингера с его бесконечными кирпичными постройками и обширным лабиринтом мостов, труб, стальных башен и дымовых труб, – квартал изменился. Пахло мазутом, водой, рыбой, а с недавних пор еще деньгами и властью. Там, где раньше торговали товарами с кораблей, появились студии художников, стартапы, медиаагентства и пивоварня. Закутанные в шерстяные одеяла даже в самый холодный день постоянные клиенты, туристы и случайные гости занимали простые столики, рядом стояли уличные обогреватели. Посетители украдкой поглядывали на корабли, пили пиво и закусывали жареными мини-гамбургерами Тони, которые в последнее время пользовались такой популярностью, что в хорошие дни перед шикарной закусочной выстраивались длинные очереди. Раньше, когда Тони еще сам управлял лавкой, Лина по дороге домой получала картошку фри. Она скучала по задорному смеху добродушного растамана, приехавшего в город беженцем и зарабатывавшего на жизнь хорошим настроением и дурацкими рецептами. К портовому празднику он нафаршировал жареных цыплят попкорном. Взорвавшаяся курица сделала свое дело и ударилась о стекло печки с такой скоростью, что та сорвалась с крепления. Прибыли от летающих куриц-гриль не было, а затем не стало и друзей и газетных заголовков. Один ловкий инвестор использовал имя Тони, его рецепты и опустевший ларек у причала и превратил в стильное местечко. С тех пор жареные гамбургеры стали вдвое меньше и вдвое дороже. Вместо попкорна, добрых слов и задорной усмешки деликатесы подавались с крафтовым пивом и музыкой в стиле лаундж. Дети больше не были здесь желанными гостями. Да и сам Тони не был.

Лина задрожала. Термометр показывал, что температура на улице около воды в среднем на четыре градуса меньше, чем в городе. Но ее терзал не только холод. Хор внутренних голосов уже пророчил проповедь, ожидавшую ее дома.

Тяжелым шагом она свернула с набережной. Вместо того чтобы быстро вернуться домой и отвечать на вопросы Сони, Лина слонялась среди старых складов и ветхих промышленных бараков, пока вдали не появилось старое производственное здание. Ярко-красная надпись « Сити-бокс» светилась на фоне серого неба. Раньше здание служило просто местом для хранения. С тех пор как ее тетя завладела складом, здесь можно было оставить свои вещи в более или менее крупных боксах на месяц, год или десятилетие. За пронумерованными светло-желтыми жалюзийными дверьми скрывалось все, что люди хотели сохранить: рождественские украшения и летняя мебель, надувные лодки и санки, забытые коллекции, ненужный фарфор и пыльная мебель. В коробках хранились воспоминания о давно заброшенном спорте и увлечениях, краденом торговом грузе и ценных вещах, которые кто-то пытался скрыть в процессе развода или раздела наследства. Ее тетя, возглавлявшая компанию, умела держать рот на замке. Все прошлое у Сони хранилось до следующей недели, следующего лета или следующей жизни. К двухэтажному складу прислонилась скромная двухэтажная постройка, которую семья временно использовала в качестве жилища. Это «временно» длилось всю жизнь Лины.