Иван Шаман - Валор 4

Но как бы то ни было человек все равно самая опасная, хитрая и гнусная тварь на свете. И никакие звери, и монстры с нами в этом не сравнятся. Даже сегодняшнее положение легендарной каменной горгульи, жившей в этой пещере возможно не одну тысячу лет, оказалось в столь плачевном состоянии из-за всего нескольких героев.

Сколько выносливости и силы не было бы у чудовища десятки ранений не позволяли ему полностью восстановится. Ожоги и горючая смесь мешали регенерации. Торчащие в суставах и сухожилиях обломки стрел и дротиков тормозили движения и нагружали нервную систему постоянной жуткой болью. И хотя горгулья не прекращала сопротивления, я сумел заметить, что вновь появляющиеся раны зарастают куда медленнее.

Но и у героев силы были не бесконечны. Сейчас они сражались с противником, превосходящим их по выносливости и стойкости. Им приходилось выкладываться на двести процентов, чтобы нанести твари существенные увечья, и это сказывалось. С каждым нанесенным ударом они сами начинали двигаться медленнее. Клинок Пинг Яна погружался уже не так глубоко в тело твари, а Гуанюй и вовсе сидел на кромке стены, совершенно обескровленный.

Лишь Гуй Сонг, пришедшая на выручку гораздо позже других героев, еще сохраняла боевой запал. Одним точным ударом она сумела разломать в труху пальцы врага, и теперь горгулья уже не могла кидать предметы или отмахиваться деревом. Но ярость помогала монстру не только отбиваться – но и безостановочно нападать. Грозя в любую секунду добраться до тела орчанки и разорвать ее на куски острыми клыками.

До последнего я сомневался. Гуанюй не то забыл о своем плане, не то у него просто не осталось сил на реализацию. Пинг Ян держался из последних сил, а соваться вперед без прикрытия я откровенно боялся. Это вам не драки на арене где тебя вылечат от любой травмы стоящие рядом медики. Если я сунусь в бой, не рассчитав последствия – он станет для меня последним. Даже сейчас крайне уставшие герои были быстрее меня, о горгулье же и говорить было нечего.

Но и оставлять наставницу и командира в том положении которое приближалось все быстрее я тоже не мог. Я должен им помочь, и я могу это сделать. Пусть у меня есть только один единственный шанс, но, если я им не воспользуюсь – потом буду жалеть всю оставшуюся жизнь. А так, надеюсь она все равно будет долгой и счастливой.

Расцепив ученическую глефу я подсоединил к ней тайзер и выставил напряжение на максимальное значение. У меня будет только один шанс, а значит ошибаться я не имею права. Выпустив весь оставшийся запас Юань-ци, я создал максимально плотные и вещественные отражения. Отряд призраков бросился вперед с глефами словно дротиками наперевес, и я среди них. Даже с учетом задействованной кроваой ярости и летнего вихря я едва дотягивал до соперников горгульи. Но брать я собирался не умением и не скоростью, а количеством.

Взревев горгулья обрушила град ударов по иллюзиям, заставляя их метаться из стороны в сторону, и пропуская меня, под Оком урагана к самой пасти. В последний миг чудовище различило обман, но вместо того чтобы отбросить меня лапой решило откусить голову. Такого подарка судьбы я даже желать не мог, лезвие вошло в верхнее небо зверя, но застряло в кости, мне же ничего не оставалось как активировать тайзер.

Чудовище, получившее заряд в несколько тысяч вольт выгнулось дугой, лапы резко выпрямились и одна из них задела меня по касательной. Но даже этого удара хватило, чтобы меня подкинуло в воздух. Я с силой приложился ребрами и головой, и последнее что увидел, прежде чем потерять сознание – бегущих ко мне воинов. Единственная мысль, которая меня грела, пока я проваливался в темноту – так или иначе я оказался на стене в установленный срок, экзамен сдан.

Тьма и лед. Вечна мерзлота, и ледники, подкрадывающиеся с обоих полюсов. Едва проглядывающее через черные тучи солнце. Морозы до минус восьмидесяти градусов, когда кажущимися надежными материалы меняют свои свойства, железо становится хрупким и ломким, а пластик расходится по швам и крошится как печенье. Гигантский кратер, покрытый стеклом и камнем. С ядерной бомбой, висящей в самом центре купола. Для безопасности.

Не для того чтобы многочисленные враги не могли проникнуть внутрь, чтобы разом уничтожить все живое и неживое что может вылезти наружу из гигантской международной лаборатории, превращенной в последний город выживших. Последний бастион, окруженный со всех сторон главным врагом всего живого — расстоянием и временем.

Сюда не долетит истребитель, его двигатели замерзнут, а крылья порвутся еще на подлете. Сюда не доберется вездеход. Нет таких гусениц что смогли бы выдержать постоянное напряжение мороза и протащить его несколько тысяч километров. Но люди, те кто хотели выжить, сумели достигнуть своей цели. Последний город живых — Мирный.

Я помнил его кварталы, уходящие под землю. Его сады диковинных, инопланетных растений, которые раньше ученые выращивали ради экспериментов, а теперь они стали последней надеждой на выживание. Оранжевый марсианский виноград, светящийся в темноте и дарующий тепло. Вырабатывающий кислород. Совершенно иная форма жизни.

Питающиеся им рабочие жуки. Гиганты, спорящие размером с грузовиками, и крохотные добытчики, роющие туннели и строящие жилье ничуть не хуже, чем рои наномашин. И управляющие всем этим люди. Бывшие люди. Бывшие военные. Добровольцы, с неестественным зеленым цветом кожи. Живущие бок обок с жуткими насекомыми. Зооморфы… темнота.

Первое что я увидел, когда открыл глаза — до боли знакомый желтоватый потолок в клетку. Лазарет академии я бы узнал даже среди сотен других помещений. Слишком много дней и ночей я здесь провел, и в качестве пациента, и как ученик и медбрат. Вдохнув воздух полной грудью убедился в том, что трещина в третьем левом ребре еще не до конца зажила, но уже почти не болела. Значит прошло не больше недели, уже хорошо.

Серые занавески, которыми были отгорожены палаты, с трудом пропускали свет, так-то мне пришлось поднапрячься чтобы рассмотреть крохотную коморку, в которой я оказался. Кровать, стул и вешалка с формой академии, вот и все что тут нашлось. Но для меня такие условия были почти королевскими, к тому же главное было при мне.

На спинке стула, аккуратно свернутые, висели три пояса. Два с золотыми линиями и один с медной. Получилось! Я — воин! Пусть это самый младший ранг из возможных — медный, даже не бронзовый. Но воин! Черт, как обидно что я пропустил процедуру награждения, провалялся свой первый взрослый день рождения в кровати. Ну ничего, сейчас поднимусь, соберусь с силами и можно будет найти всех прошлых приятелей, вместе отметить праздник.