Синтия Хэнд - Свободная [litres]

Хотя на самом деле он рад за Уолтера и Билли. И считает, что это только на пользу его дяде. Отвлекает от других дел.

«Каких дел?» – интересуюсь я.

«Позже, – просит он. – Я все расскажу тебе немного позже».

Анджела раздраженно вздыхает.

– Боже, ребята. Вы же обещали этого не делать.

После приветственной речи, посвященной тому, как мы должны гордиться собой, какие большие надежды на нас возлагают и каким огромным количеством ресурсов мы сможем воспользоваться на «Ферме» – так называют Стэнфорд, – нас отправляют в общежития, чтобы мы могли поближе познакомиться с другими студентами.

А значит, пришло время попрощаться с родителями и отпустить их домой. Анна, мама Анджелы, которая все это время сохраняла спокойствие, а на протяжении поездки в полторы тысячи километров читала Библию, внезапно начинает реветь. Мне это кажется милым, но Анджела заливается краской от стыда и быстро уводит ее на парковку. Мне бы хотелось, чтобы моя мама сейчас была здесь и плакала из-за предстоящей разлуки.

Билли вновь ободряюще обнимает меня за плечи.

– Покажи им всем, малышка, – говорит она, а затем уходит к машине.

Я выбираю в гостиной общежития диван поудобнее и старательно делаю вид, будто изучаю узоры на ковре, пока остальные студенты плача прощаются со своими родителями. Через некоторое время появляется парень с короткими крашеными волосами, занимает место напротив меня и кладет на кофейный столик большую стопку папок.

– Я Пирс, – улыбнувшись и протянув мне руку, представляется он.

– Клара Гарднер.

Он кивает.

– Кажется, я видел твое имя в нескольких списках. Ты ведь из крыла «Б»?

– Да, с третьего этажа.

– Я – КурЗ в «Робл», – говорит он.

Я в недоумении смотрю на него.

– Это сокращенно от «куратор здоровья». Что-то вроде медбрата общежития. Тот, к кому все приходят за лейкопластырем.

– А, понятно.

Он так пристально смотрит на меня, что я невольно задаюсь вопросом, не остались ли у меня на лице пятна от еды.

– Что? У меня на лбу появилась татуировка «Невежественный первокурсник»? – спрашиваю я.

Пирс улыбается и качает головой.

– Ты не выглядишь напуганной.

– А должна?

– Первокурсники обычно выглядят напуганными первую неделю и бродят по кампусу как потерявшиеся щенки. Но не ты. Ты кажешься уверенной, словно все держишь под контролем.

– Ох. Спасибо, – благодарю я. – Не хочется тебя расстраивать, но я просто хорошо притворяюсь. На самом деле я очень нервничаю.

Хотя это не так. Просто по сравнению с падшими ангелами, похоронами и лесными пожарами Стэнфорд не так уж и страшен. К тому же здесь все так знакомо: привычный запах выхлопных газов, смешанный с ароматом эвкалиптов и ухоженных роз, пальмы, гул от железной дороги, доносящийся издалека, и те же привычные растения, которые я не раз видела за окном, пока росла.

Меня сейчас пугает темная комната без окон из видения, то, что в ней произойдет, и то, что произошло, пока я там не спряталась. А вдруг все последующие сто лет моей жизни одно видение будет сменяться другим? Вот что действительно страшно. И вот о чем я стараюсь не думать.

Пирс пишет пятизначный номер на стикере и протягивает его мне.

– Позвони, если тебе что-то понадобится. И я прибегу на помощь.

«Кажется, он флиртует», – думаю я, забирая стикер.

– Хорошо.

В этот момент в комнату врывается Анджела, вытирая руки об обтянутые легинсами бедра, словно пытается стереть эмоции своей матери. Но, увидев Пирса, тут же останавливается.

На ее лице тоже нет и следа от испуга. Скорее уж желание покорить мир или хотя бы университет.

– Зербино, Анджела, – деловито говорит она, когда Пирс открывает рот, чтобы поздороваться с ней. – В этой стопке есть что-то для меня? – продолжает подруга, косясь на папки, лежащие на столе.

– Да, конечно, – отвечает Пирс и начинает быстро перебирать папки, пока не добирается до буквы «З». Выудив одну для Анджелы, он следом достает и ту, что предназначалась мне, а затем встает и смотрит на часы. – Что ж, скоро увидимся, девушки. Устраивайтесь поудобнее. Думаю, мы начнем ознакомительное собрание минут через пять.

– Что это? – показывая на стикер, интересуется Анджела, когда он отходит.

– Номер Пирса. – Я перевожу взгляд на его удаляющуюся спину. – Он обещал примчаться на помощь по первому зову.

Она оглядывается на него через плечо с задумчивой улыбкой.

– Ох, серьезно? А он симпатичный.

– Наверное.

– Точно, как я могла забыть. Ты до сих пор смотришь только на Такера. Или уже на Кристиана? Я не успеваю за тобой.

– Эй. Полегче, – возмущаюсь я. – Ты сегодня настоящая грубиянка.

Черты ее лица смягчаются.

– Прости. Я просто нервничаю. Мне нелегко привыкнуть к переменам, даже к приятным.

– Правда? Ни за что бы не поверила.

Она плюхается на диван рядом со мной.

– А ты выглядишь расслабленной.

Я закидываю руки за голову и зеваю.

– Я решила поменьше волноваться по поводу и без. И собираюсь начать новую жизнь. Сейчас. – Я роюсь в сумке и, выудив оттуда смятый лист, передаю ей. – Взгляни на мое предварительное расписание.

Ее глаза быстро порхают по бумаге.

– О, вижу, ты последовала моему совету и тоже записалась на вводный курс гуманитарных наук. Поэты преображают мир. Тебе понравится, обещаю, – заверяет она. – Толковать поэзию легко, ведь ты можешь придать ей практически любое значение. Этот предмет покажется тебе проще летней прогулки.

Что-то я в этом сомневаюсь.

– Хм, – нахмурившись, продолжает Анджела. – История искусств? – Выгнув бровь, она косится на меня. – Наука и техника в современном обществе? Введение в киноведение? Современный танец? Не слишком ли большое разнообразие, Клара?

– Мне нравится искусство, – оправдываюсь я. – Ты любишь историю, поэтому легко выбрала предметы. Но я…

– Не определилась, – заканчивает она.

– Да. Я не знала, что взять, поэтому доктор Дэй предложила мне записаться на все предметы, где еще есть места, а потом отказаться от тех, что не понравятся. Посмотри на этот. – Я указываю на последний предмет в списке.

– Легкая атлетика, – читает она. – Практика счастья.

– Верно, практика счастья.

– У тебя будут уроки по счастью? – спрашивает она таким тоном, будто это самый дурацкий курс во вселенной.

– Мама сказала, что я буду счастлива в Стэнфорде, – объясняю я. – И именно этого я и хочу. Найти свое счастье.

– Ты молодец. Что выбрала столько предметов. Хоть они и странные.

– Знаю, – серьезно говорю я. – Но пора уже перестать держаться за прошлое и открыться новому.

Ночью я просыпаюсь от стука в дверь.

– Кто там? – настороженно спрашиваю я.

Снаружи доносятся музыка, крики и торопливые шаги. Мы с Вань Чэнь садимся в кроватях и обмениваемся встревоженными взглядами, а затем я выскальзываю из кровати и открываю дверь.