Дина Лампитт - Уснуть и только

Внешностью южанина юноша был обязан матери, леди Джейн, происходящей из старинной эссекской семьи, владевшей огромным поместьем в Горндон-Хилл. Ричи из Горндона участвовали еще в крестовых походах, когда, по преданию, в их жилы влилась сарацинская кровь. Однако под прекрасной оболочкой таился изъян: время от времени юношей овладевал недуг – непреодолимое заикание, делавшее его речь совершенно невнятной и доставлявшее ему не выразимые муки. В такие моменты (а сегодня был именно такой несчастный день) он впадал попеременно то в ярость, то в уныние.

Том Мэй – сын и наследник сэра Томаса – считал себя особенно несчастным из-за того, что имел склонность к искусствам и изящной словесности. Втайне от всех он писал стихи и пьесы, но сразу же сжигал их, считая ничего не стоящими. Вообще-то больше всего на свете ему хотелось стать актером, вступить в труппу Вильяма Шекспира и играть на сцене театра «Глобус» Но три года назад Том посмотрел «Макбета», написанного Шекспиром по заказу самого короля Джеймса, и понял, что хоть он никогда не сможет произносить слова со сцены, то, по крайней мере в его силах писать их на бумаге. Тогда зародилась мечта стать поэтом и драматургом, однако сейчас он плакал от бессилия, чувствуя себя неспособным выразить словами те мысли, что такими яркими молниями вспыхивают у него в голове.

Печально вздохнув, Том встал, вытер лицо шелковым платком и привел в порядок одежду Затем он спустился вниз и, повернув направо, к подсобным помещениям, наткнулся на Агнес Кэсслоу.

– Как вы себя чувствуете, господин Том? – спросила девушка, приседая.

Том показал рукой на рот и покачал головой. В круглых серых глазах Агнес появилось сострадание.

– Хотите, я поиграю вам?

Том кивнул.

– Мне прийти к вам в комнату?

Он еще раз кивнул, и Агнес сказала.

– Я приду через час, когда закончу работу. Но, ненадолго, учтите – Дженна сердится, если я прихожу, когда уже стемнело.

Том одарил ее очень славной улыбкой, заставившей Агнес пожелать, чтобы он побольше интересовался женщинами и чтобы слухи о его странном интересе к лицам своего пола, охотно раздуваемые слугами, оказались ложью.

– Тогда до свидания. – Агнес еще раз присела и, развернувшись, через кладовую прошла в кухню, где с изумлением увидела, как ее сестра, схватив со стола какую-то мясную кость, быстро спрятала ее под фартуком.

– Дженна, что ты делаешь?!

Та сердито взглянула на Агнес.

– Ради Бога, замолчи! Если меня поймают, вопросов не оберешься.

Агнес понизила голос до шепота.

– Это для колдовства, да?

Кивнув, Дженна прошептала.

– Не надо здесь об этом говорить. Ох, Агнес, ради него я иду на такой риск… Стоит ли он того?

– Конечно, стоит. Он принадлежит тебе – и мне тоже, но по-другому. Если он женится на ком-нибудь, кроме тебя, все пойдет не так.

– Что ты имеешь в виду?

С лица Агнес исчезло обычное сонное выражение, и она убежденно сказала.

– Он родился, чтобы быть вместе с нами. Ему предназначено стать нашим другом. Разве ты так не считаешь?

– Да… Нет. Не знаю – Дженна нахмурилась. – Я верила в это, когда была маленькой. – Отвернувшись, она взглянула в окно, туда, где четкая тень делила пополам небольшой внутренний дворик. – Я часто думаю, что этот дворик отражает наши жизни.

– Как это? – удивилась Агнес.

– Иногда в нем тепло и солнечно, иногда он весь накрыт тенью, а порой, как сейчас, в нем поровну света и тени. Так и у людей – у одних светлая, солнечная жизнь, у других – сумрачная, темная, ну, а у большинства – сочетание того и другого Почему так?

– Потому что таков порядок вещей.

– Разве? – покачала головой Дженна.

– Кто здесь? – воскликнул Роберт Морли, вскакивая и хватая лежавшую возле кровати шпагу.

Ответа не последовало. В спальне было так темно и тихо, что от Роберта потребовалось вес его мужество, чтобы заставить себя вылезти из постели и осмотреть комнату, заглянуть под кровать, ткнуть шпагой в длинные занавеси. Он был убежден, что только что видел высокую черную фигуру, произносящую его имя. Но, никого не обнаружив, Роберт успокоился и, подойдя к окну, раздвинул портьеры, чтобы впустить в комнату первые утренние лучи света.

Стояло славное апрельское утро. Ночной дождик омыл каменные стены Глиндского дворца, построенного отцом Роберта, Вильямом Морли, около сорока лет назад. Распахнув окно, Роберт с жадностью вдыхал свежий прохладный воздух, чувствуя, как постепенно возвращается к нормальному ритму его сердце.

Женитьба одного из предков Роберта, Николаса Морли, на Джоан Валье – праправнучке сэра Джона Валье, жившего во времена Эдуарда III, стала одним из величайших достижении семьи Морли, в результате которого к ним перешли обширные владения Валье в Глинде и Мэгфилде. Удачное вложение средств в добычу и переработку железной руды, бурно развивающихся в Южной Англии на протяжении последних шестидесяти лет, еще больше упрочило их благосостояние.

Размышляя о своих предках, Роберт высунулся из окна, чтобы лучше рассмотреть дом и парк, которые в один прекрасный день должны были стать его собственностью, и увидел свою невестку Энн, прогуливавшуюся по садовым аллеям с двумя младшими дочерьми, Маргарет и Хрисогон. Рождение этих двух девочек поставило крест на надеждах старшего брата Морли, рассчитывавшего на появление сына, и теперь в случае его смерти имение должно было перейти к Роберту.

Внезапное желание взглянуть на свои будущие владения заставило Роберта, наспех позавтракав паштетом из оленины, спуститься в конюшни. Там он велел оседлать свою самую резвую лошадь и вскоре, весело насвистывая, уже ехал по мощенному булыжниками двору.

Повсюду уже виднелись приметы весны: раскрывались зеленые почки, лесные цветы ковром покрыли землю между деревьями, мягкой голубизной свети лось промытое дождем небо.

Над головой Роберта кружили птицы, и, как и в его ночном кошмаре, ему показалось, что они выкрикивают его имя. Сам не зная почему, он заставил лошадь свернуть в сторону Мэгфилда, навстречу приключению, которое, он не сомневался, ожидало его там.

Новолуние. Но отнюдь не спокойная, ясная ночь, на которую надеялась Дженна. Вместо этого – затянутое тучами небо, на котором не разглядеть новорожденную богиню, и пронизывающий отвратительный ветер со стороны моря. Несмотря на непогоду, незадолго до полуночи Дженна встала с постели и, достав из тайника флакончик с любовным зельем, вышла из дому.

Ночь была непроницаемо темна, тоненький серп луны скрыт мчащимися по небу облаками. Ветер бросал холодные струи дождя прямо в лицо Дженны. Девушка безуспешно вглядывалась в темноту, стараясь разглядеть линию прибрежных холмов. И река, отсвечивающая чернильным блеском, ворочающаяся и плачущая в своих берегах, как ребенок в люльке, показалась ей глубже и шире, чем обычно. Вздрагивая от каждого шороха, Дженна с бьющимся сердцем пробиралась между деревьями.