Дина Лампитт - Уснуть и только

Им все сильнее овладевала мысль, что он должен способствовать освобождению Дженны, чтобы иску пить какую-то давнюю вину.

– Том, я думаю, что ты единственный, кто в состоянии убедить Мауд изменить показания. Старая сплетница всегда питала к тебе слабость, и я думаю, что ты мог бы уговорить ее отступиться.

– Ты действительно так думаешь?

– Попытка не пытка. Нужно делать все возможное. Что говорить, я так обеспокоена, что даже подумываю обратиться за помощью к Роберту Морли.

Том задумчиво поглядел на мать и покачал головой.

– Я не уверен, что он тот человек, к которому следует обращаться.

– Почему ты так говоришь?

– Мама, у меня всегда было чувство, что в этой женщине, Деборе Мейнард, есть что-то дьявольское. Я не верю, что она могла так долго прожить в Глинде и не стать любовницей господина Морли.

– Том, нельзя говорить такие вещи! Это клевета!

– Тем не менее, представь, однажды я солгал ради этой девушки. Она упросила меня сказать ее родителям, будто из-за несчастного случая провела ночь во дворце. Я в жизни не был в более дурацком положении. Конечно, я тут же начал заикаться, и папаша Вестон смотрел на меня так, будто это я совратил его проклятую дочь.

Даже при воспоминании о той сцене речь Тома стала более затрудненной, и матери приходилось делать усилие, чтобы понять его.

– Да, но и Мейнард, и Кэсслоу – арендаторы господина Морли, и я думаю, мы должны поставить его в известность о случившемся.

– Хорошо. Если ты настаиваешь, я съезжу к нему.

– Да, прошу тебя, Том, будь так любезен.

– А что же Мейнард? Ты ничего не сказала о нем.

При упоминании этого имени леди Мэй вздрогнула и побледнела.

– Не приближайся к этому человеку, в нем есть что-то ужасное. Мне кажется, Том, что он сам устроил пожар, а потом взвалил вину на Дженну. Я думаю, что он сумасшедший.

– Но если то, о чем ты говоришь, верно, то он не настолько безумен, чтобы не суметь сообразить, как безнаказанно уничтожить двух женщин.

Леди Мэй тяжело вздохнула, вдруг показавшись сыну постаревшей.

– Судьба против Дженны, Том. Боюсь, что все наши попытки помочь ей обречены на провал.

– А что думает ее муж?

– Бенджамин? Я не знаю. С тех пор, как Дженну увезли в Хоршем, он исчез.

– О-о, моя дорогая, – покачал головой Том, – хотелось бы мне знать, что он собирается делать. Боюсь, что он замышляет что-то недоброе.

– Кто знает? – еще раз вздохнула леди Мэй. – Кто знает?

Приоткрыв рот, Ричард Мейнард дремал, сидя возле очага. Из накренившегося стакана, который он держал в руках, лилась тонкая струйка вина, стекая по его ногам. В нем с трудом можно было узнать того человека, каким он был еще год назад. Тогда, если бы не мертвенно бледная кожа и не чересчур красные губы, он мог сойти за интересного мужчину, но теперь изменился до неузнаваемости. В выпученных глазах появился тусклый стеклянный блеск, на полуоткрытых оттопыренных губах пузырилась слюна, светлые волосы свалялись и превратились в грязную паклю. От Ричарда за версту несло отвратительной смесью пота, мочи и немытого тела, а одежда выглядела так, будто он спал в ней уже год.

Огонь начал угасать. Ричард заснул крепче. Ему снилось, что он женат на Смуглой Леди, но любит другую, – другую, с серебристо-светлыми волосами и яркими, как лесные колокольчики, синими глазами. Во сне Ричард мчался, преследуя ее, по лесам и лугам колдовской долины. Вдруг послышался звук инетрумента, похожего на лютню, и Ричард поймал себя на том, что бормочет: «Черт бы побрал этого идиота. Вечно он тут как тут». Музыка продолжалась, аккомпанируя его неустанному бегу, и вот Ричард устремился в чащу в надежде наконец настигнуть предмет своей любви.

Перед ним была золотая, залитая солнцем поляна, посреди которой стояла девушка. Ричард ринулся к ней. Она стояла неподвижно, и ему показалось, что она улыбается, но черты ее были полускрыты тенью листвы и упавшей на лицо прядью. Ричард простер к ней руки. «Я люблю тебя», – вымолвил он и наклонился, чтобы поцеловать ее, но лицо, которое смотрело на него, оказалось лицом Бенджамина Миста, и Ричард в ужасе отпрянул назад. Прекрасная убегающая девушка и плотник оказались одним и тем же существом. Сладкая греза превратилась в ночной кошмар.

Ричард застонал, открыл глаза, возвращаясь к реальности, и увидел спящих возле своих ног собак. Шерсть у них на загривках почему-то вдруг встала дыбом. Мейнард издал вопль отчаяния, в сочетании с волной ледяного воздуха это могло означать лишь одно – где-то неподалеку разгуливает Смуглая Леди.

Ричарду срочно понадобилось облегчиться, открыв дверь, он вышел из дома и пристроился возле крыльца. Посреди этого занятия он был совершенно врасплох застигнут неожиданным нападением, какой-то человек, как вихрь, налетел на него из темноты, опрокинул на землю и начал избивать.

– Что за чума? – завопил Ричард. – Кто это?

Вместо ответа его противник удвоил усилия, пиная его без разбора куда попало. Корчась от боли, Мейнард простонал:

– Ты ублюдок, Мист. Я убью тебя.

В ответ он получил два мощнейших удара, после которых, как ему показалось, он уже никогда не оправится.

– Ты… меня… убиваешь, – прохрипел он.

– Тем лучше, – произнес грубый голос, и при свете появившейся луны Ричард наконец смог раз глядеть нападающего – это был совершенно незнакомый ему человек.

– Кто… ты?.. – спросил Мейнард, изо всех сил цепляясь за ускользающее сознание.

– Тот, кого ты больше никогда не увидишь. Я здесь, чтобы отомстить за твою жену, вот все, что тебе следует знать.

Все погрузилось во тьму, Ричард остался в беспамятстве лежать на земле, и только удаляющийся топот копыт эхом отдавался в ночи.

Снаружи дом Мауд, неестественно большой, окруженный окрашенным в белый цвет деревянным забором, всегда напоминал Тому Мэю корабль. Он казался слегка накренившимся, как входящее в порт судно, и стоял в стороне от центрального тракта, на восточном склоне, совсем недалеко от дворца. Глядя на него, Том невольно подумал, что домик слишком хорош для такой мерзкой старой ведьмы, как Мауд.

Хотя до дворца было рукой подать и Том легко мог дойти пешком, сегодня он предпочел приехать на лошади, одевшись как можно наряднее, как и подобало сыну владельца поместья. С некоторым изумлением он обнаружил, что Мауд, как будто соревнуясь с ним, разоделась в яркое, тяжелое платье, в котором Том без труда признал один из бывших туалетов своей матери, да еще и напялила на голову огромную бесформенную шляпу.

– Вы очень празднично выглядите, матушка Мауд, – удивленно протянул он. – Какая замечательная шляпка.

– Я надевала это на свадьбу Дженны, – с притворной грустью ответила Мауд. – И на свадьбу Деборы. Кажется, вес это было так давно. Как много печали в этом мире.