Андрей Ангелов - Тринадцатый

— Ток не врать! – поддержал зачин Баранов.

— Расскажете, кто есть граждане, которых вы назвали, — продолжал Овцов. – Полные имена, приметы, адреса, телефоны.

— Да не вопрос! – легко согласились дочери Высших сил.

— Могу и фоторобот составить, — заусмехалась Лилия.

— Номер донны Справедливости у меня, кажется, был записан, — наморщила лоб Ева. – А мадам Катастрофа точно есть в телефонной книжке сестрёнки…

— Адрес проживания обеих тёток покажем, — развивала Лилия. – Одна, кстати, обитает не очень далеко отсюда.

— В общем, проверяйте их на причастность, а нас отпустите, пожалуйста, — застенчиво залыбились попутчицы.

Розыскники невзначай переглянулись. Незаметно подмигнули друг дружке.

— Хорошо, — ответил за двоих Баранов. – Всё запишем, только давайте прежде проедем на опознание трупов… — он чуть замялся. – В морг.

* * *

В секционке, вокруг прозекторского стола, на котором режут покойников – стояли шестеро: парочка туристок, следователь, двое розыскников и санитар – парень с заспанным лицом, с куском котлеты во рту.

— Ток побыстрее, — попросил санитар. – Морг скоро закрывается.

На столе находилось нечто, накрытое широким полотенцем.

— Можно? – спросил следователь Рыбин, тонкий молодой хлыст с красивыми усиками.

— Валяйте, — разрешили путешественницы. На плечах – сумочки, тела облегают платья от «Шанель», и никаких наручников! В статус свидетелей их, видимо, перевели окончательно. Насколько такое возможно в процессе следственных действий.

— Давайте! – кивнул Рыбин.

Санитар взял за края полотенце и поднял его. Любопытным взглядам «сестрёнок» открылись четыре головы. Они лежали ровным рядком, как на витрине, с закрытыми глазками. Никаких посмертных признаков не наблюдалось, головы были как живые.

— А телесные останки где? – тихо удивился Баранов.

— Части тела на экспертизе, — шепнул в ответ Овцов.

Драматургия сильно напоминала сказку, впрочем, девоньки в данной ситуации на большее и не претендовали, кроме того, в следственных действиях – не рубили совсем.

— Вы узнаёте кого-нибудь? – спросил следователь и навострил ручку на протокол.

— Да! – бойко заявила дьявольская дочь. – Вот эти непромытые головы, — ткнула пальчиком в пару лиц, — воспользовались нашей доверчивостью, заманили нас к себе и опоили.

— А эти прилизанные рыжие головы хотели нас скормить своим собакам, — дочь Бога ткнула пальцем в другую пару лиц.

Рыбин быстро писал, положив протокол на папку.

— Вы уверены в том, что знаете данных граждан? – спросил он.

— Уверены ли мы?! – вдруг открыла глаза голова Хоха. – Конечно же, чёрт возьми!

— Сучки нас заказали! – очнулась голова Яволя. – Киллерша заявила, что пришла искоренить грех по наказу этих старушек!

Менты застыли в оцепенении. Санитар выплюнул котлету и икнул.

— Ну, всё, чувак! – заметила с угрозой Лилия. – За старушку ты ща ответишь по полной! — Она сорвала сумочку с плеча и со всего размаху врезала по ненавистной роже, а после и по второй роже. – Так тебе, так!.. И тебе!..

— Лили! – блондинка схватила её под руки, сдерживая от ударов.

— Видите, товарищи полицейские?! – заголосили обе головы, пытаясь крутиться по столу. Из носов текла кровь. – Агрессивные животные!.. Упакуйте тварей подальше и подольше, просим только ради спокойствия других мирных граждан…

Ева оттащила, наконец, подружку от прозекторского стола. Полиция вяло крестилась, а санитар – шевелил ушами и ртом.

И тут очнулась голова Вована. И заорала, дико вращая глазами:

— Граждане начальники! Я готов стать свидетелем обвинения!.. Я слыхал, как тёлки мутили кровавый сговор…

— И я слыхала!.. – поддакнула голова Матрёны.

— Это мы свидетели, а вы всё врёте!.. – Ева прыгнула к столу и попыталась заткнуть нахальные рты ладошками. – Замолчите, лгуны!..

— Давай, я их отоварю! – взбрыкнула Лилия, хватая скальпель с приставного столика. – Ну-с, мальчики, щас мы вам кое-что подпилим, — она ухмыльнулась, — жаль, что яиц у вас теперь нет…

Головы хрипели и ругались, брызжа слюнями, а девоньки скакали вокруг них. Полиция то ли материлась, то ли молилась, — в застывших позах и с глупым обликом.

— Господи, прости меня грешного! – вдруг в голос закричал санитар, и сиганул прочь их секционной. Дверь с громким треском захлопала по косякам. Это отрезвило всех.

— Чё за херня?! – пробормотал Овцов.

— Глюки? – помыслил и Баранов.

— Брось! – вскричала Ева, вырывая нож у Лилии. – Щас лживые головы ещё немного поговорят и мы из свидетелей превратимся в обвиняемых!

Полиция опустила залипшие в воздухе ручки, основательно проперделась и решительно сжала жёсткие рты. Дьявольская дочь мельком оценила обстановку и бросила попутчице:

— Мля! Короче, валим, нахрен, по ходу решим!..

Девоньки одним прыжком одолели расстояние до дверей и скрылись из поля видимости.

— Преступницы убегают! – моляще вскричала голова Хоха. – Ловите!..

— Да-да, хватайте кровавых бесстыдниц!.. – поддакнули другие головы.

— Мама, — простонал следователь с красивыми усиками и провалился в обморок. Розыскники едва успели подхватить безвольное тело.

* * *

Девульки выскочили в холл, а оттуда в традиционно серо-зелёный коридор морга, и понеслись к выходу на всех парах. Мимо каталок, накрытых простынями. Первая стометровка, вторая, третья… Дыхание прерывалось, ножки подустали, — а коридор всё так и не заканчивался.

— Чёт мы долго выбираемся! – сообразила Лилия, переходя на шаг. А затем и вовсе встала на месте. Остановилась и Ева.

— Как бы – да, — подтвердила дочь Бога. – У меня аж подмышки вспотели.

— И не только подмышки, — не удержалась от хаханек дьявольская дочь, поправляя платье на бёдрах. – Слышь, а может мы уже не в морге, а где-то?..

Девоньки осмотрелись, скользя глазками по стенам и по каталкам вдоль них.

— Мы в морге, — ответила Ева. – Ты знаешь, Лили, что когда морг большой, то иногда покойников кладут в коридоре. Типа некуда.

– Тогда, когда холодильник забивают домашними обедами врачей, — усмехнулась Лилия. — Поэтому несчастные трупы и обречены куковать в коридорах…

— Кто смел молвить, что трупы несчастные?! – на ближайшей каталке сел мертвец. Синий и страшный утопленник.

— Несчастные, несчастные! – вскочил с соседней каталки другой мертвец, с перерезанным горлом. – Никакого, сука, личного пространства нет, — ни в носу поковыряться, ни задницу почесать…

— Если ты стал трупом, то нехер почёсываться! – ожила третья каталка, где находился бородатый старик с фиолетовым носом. От него так несло перегаром, что девчонки ожесточённо замахали ручками перед чувствительными носиками: