Кае де Клиари - Интермеццо, интермеццо [СИ]

Не буду вдаваться в излишние подробности своего пребывания у гёзов: излагать события семидесяти лет это занятие долгое и утомительное. Скажу только, что эти люди меня удивили, насмешили и порадовали! Удивили, как любого разумного человека удивляют фанатики. Насмешили своей воистину детской наивностью, которая граничила с беспечностью, недальновидностью и прочими качествами такого рода. Порадовали они меня тем, что я понял — здесь можно развернуться! И я развернулся!

Поначалу я думал, что фламандским увальням не выстоять перед головорезами герцога Альбы, но потом понял — отсутствие боевого опыта им заменяет потрясающее упрямство. Впрочем, оно же им часто мешало. Например, добившись значительных успехов, захватив город Брилле и выставив испанцев из северных провинций, они вообразили, будто это всё что им нужно и занялись своей любимой торговлей вместо того, чтобы совсем выкинуть врага из Нидерландов!

Меня вообще поначалу страшно раздражала их манера после любого небольшого успеха расходиться по домам, не обращая внимание на то, что враг у них под самым носом зализывает раны, собирается с силами и готовится к новому нападению. Да, потом, когда уже становилось поздно, когда снова полыхали их деревни, а жители в панике бежали под защиту городских стен, гёзы вдруг просыпались и давали достойный отпор, но после того, как потрёпанные испанцы отступали, всё повторялось снова!

Бывало и так, что захватив небольшой город, испанцы устанавливали там свои порядки, глумились над жителями, убивали и грабили, а соседний город, покрупнее, и не думал вмешиваться. Наоборот! Тамошние купцы радовались, что у них стало меньше конкурентов! И так продолжалось до тех пор, пока испанские знамёна не появлялись уже под их стенами. Тогда начинались призывы к народу, пламенные речи о героизме, сначала скупые, а затем и щедрые пожертвования в пользу армии и всё такое прочее. В результате испанцы получали по зубам, оставляли захваченный город и уходили, но менее чем через год появлялись снова и всё повторялось. В конце концов, от этой бесконечной канители устали сами испанцы, война становилась всё более вялой, и тогда я придумал следующее!

Испания, как вам может быть известно, страна сравнительно небогатая, а в те времена она и вовсе поражала всех скромностью своих жителей, частенько влачащих нищенское существование. Зато, какой там был королевский двор! И на содержание этого двора были нужны деньги. Большие деньги! А где их взять? У своих подданных конечно! Но что делать, если подданные окончательно разорены, а денег нужно по-прежнему много? Например, можно сократить расходы, на что-нибудь менее важное, чем балы и приёмы.

Вот я и смотался в Мадрид и нашептал министру финансов идею о том, что не грех будет сократить расходы на содержание армии. Хотя бы совсем чуть-чуть… И представляете? Он меня послушал! Его величество тоже одобрил проект «временного» сокращения финансирования затянувшейся войны и дело закрутилось! Я даже не представлял, насколько успешной окажется моя задумка. Солдатам перестали выплачивать жалование. Испанцы начали голодать, но любые проявления недовольства пресекались самым жестоким образом. Что оставалось несчастным грандам животы, которых урчали так, что это можно было принять за раскаты грома? Взять пропитание у противника, конечно же! И они его взяли…

4 ноября 1576 года испанские солдаты подняли мятеж, но не против своих командиров, а против противника, который в это время не ожидал нападения. Они ворвались в город Антверпен, разграбили его и убили 8 тысяч мирных жителей!

Я сам перепугался того, что наделал! Чистенький, жирненький Антверпен. Город — игрушка с аккуратными домами, окружёнными цветущими палисадниками. С тщательно выметенными улицами, вымощенными тесаным камнем, пригнанным так, что и букашка не споткнётся, зацепившись за выступающий край. С готическими соборами, воткнувшими свои острые шпили прямо в небо. С румяными кумушками в белоснежных чепцах и передниках, вечно спешащими то на рынок, то в церковь. С почтенными бюргерами, никогда и никуда не спешащими, а торжественно несущими свои пивные животики в туго натянутых жилетах, украшенных золотыми цепями со знаками торговых гильдий. С толстощёкими детьми, похожими на свежевыпеченные пышки, постоянно жующими сладости. Э-эх, да что там говорить! Если бы вы побывали в этом славном городе в те годы, вы бы в него влюбились, как это случилось тогда со мной. Но для моих целей необходима была именно такая жертва…

Это произошло на рассвете, в тот час, когда случается больше всего человеческих мерзостей. Город ещё спал, но ворота уже были открыты, чтобы впустить тележные обозы на незанятые народом улицы. Однако на этот раз обозов не было — их спихнули с дороги, опрокинув повозки, перебив и распугав людей и лошадей. Испанцы напали молча. Не было обычного в таких случаях барабанного боя, не было грозного и торжественного пения боевых горнов. Да и сами испанцы, вошедшие в ворота Антверпена, совсем не были похожи на тех утончённых, изящных кабальеро, которые, когда-то покинули родную Кастилию и Арагон, чтобы навести порядок в мятежной Фландрии!

Из под покрытых золотой насечкой шлемов выглядывали лица, заросшие густыми бородами, порой до самых глаз, горящих лютой ненавистью к этим самодовольным еретикам, которых они обвиняли во всех своих бедах. Могучие волосатые пальцы сжимали рукояти мечей и древки копий, давно уже ставшие продолжением руки, которая не знала иной работы, кроме ратного дела. Да! Это были волки, врывающиеся в закут с беззащитными овцами! Они и вели себя, как волки…

Первыми погибли толстые, ленивые стражники, умеющие лишь наводить страх на крестьян, пересчитывать телеги и тюки, тянуть взятки с мелких торговцев и мародёрствовать там и сям, благо это сходило им с рук, пока в воротах поддерживался порядок. Они ещё не успели, как следует продрать глаза, когда увидели перед собой не мирные караваны, а стройные ряды вражеских латников.

Кстати, даже собираясь грабить, испанцы держали боевой строй, а стражу перерезали, не остановившись ни на шаг. Войдя в город, они не бросились грабить дома, склады и лавки, нет. Они без лишней суеты дошли до городской площади, где, кроме собора, красовались здания ратуши и магистрата, установили пушки, которые прикатили с собой, и дали залп! Потом ещё и ещё! Что тут началось! Простите за избитую фразу, но город загудел, как потревоженный улей.

Жители забегали, не успев сменить ночные рубашки на дневную одежду. Ни о каком сопротивлении речи быть не могло, тот, кто появлялся на улице с оружием, тут же попадал на испанские копья! Но таких было не много, большинство никак не могло решить, что следует сделать сначала: забаррикадировать входную дверь или зарыть сундук с деньгами в садике на заднем дворе? И то, и другое, как вы понимаете, было совершенно бесполезно: тот, кто хочет уберечь своё добро должен заранее позаботиться о сохранном месте в доме, а возможным грабителям, от которых нельзя отбрыкаться, оставить приличный лакомый куш, чтобы отвлечь их внимание от основного капитала! Это же очевидно, но редко кто так делает. Люди, или беспечно оставляют свои богатства на виду, или пытаются спрятать всё сразу, а в результате всё теряют. Так было и в тот раз.