Кае де Клиари - Трещина [СИ]

— А что будет?

— Будет примерно так: сначала человек, у которого вы это спросите, начнёт тереть себе лоб и пытаться что-то вспомнить, потом ужасно разволнуется и, в конце концов, заподозрит вас в покушении на свою особу. Дело может кончиться дракой или вызовом городской стражи, а стражники здесь далеко не все такие вежливые и обходительные люди, как этот дон Хуан Лопес де Поркес!

— Это я заметила ещё в прошлый раз. — Задумчиво произнесла Анджелика. — Как там интересно дон Хуан? Надеюсь я его не сильно… колдонула?

— Нет. — Отвечала метла. — Вы же не желали ему зла, а только хотели сбить с толку. Не волнуйтесь, импульс прошёл через меня, а я разбираюсь в том, какое воздействие тот или иной удар может оказать на человека. Наш бравый страж скоро придёт в себя. Ну, может быть у него разболится голова. Кстати насчёт головы, сеньор дракон, не могли бы вы переставить меня с головы на ноги?

— Перья помнутся! — Ответил Драся.

— Положи его на стол. — Порекомендовала Анджелика. — А теперь давайте решим, кого нам следует найти сначала — мусорщика или священника?

— Я за священника! — Заявил бывший дракон. — Может нам еще, и попросить его оказать некоторые услуги?

— Да, это привлекательная, но не слишком удачная мысль. — Задумчиво спросила метла. — Представьте себе, что после обряда крещения, вы попросите преподобного отца обвенчать слугу с его господином? Что он на это скажет? Лично я навестил бы сначала мусорщика и разузнал от него, как можно больше.

— Не очень-то мне хочется снова встречаться с этим дедом. — Сказала Анджелика задумчиво. — В прошлый раз он хотел проткнуть меня вилами. Но вы, наверное, правы дон Клеофас! Давайте расспросим сначала его, а священника оставим на потом. Когда же начнём?

— Лучше завтра или послезавтра. Сегодня вам следует отдохнуть, а ещё необходимо, чтобы люди к вам привыкли и не глазели бы так, раскрыв рты, а то это, в купе с вопросами про ведьму, может вызвать подозрения. Неплохо бы ещё одеться по местной моде, а то этот балахон из сундука алхимика, похоже, серьёзно устарел.

— Макало! Где ты, старый плут?! К тебе пришли!

Краснорожий управляющий, толстый и важный, кричал в открытые ворота, за которыми не было видно ничего, кроме очень тусклого света фонаря, где-то в глубине большого сарая. Ответа не последовало. Вместо него, через некоторое время появился старик в засаленной одежде и дырявой шляпе, вытирающий свои перемазанные в навозе руки длинным фартуком. Лицо старика имело то независимое выражение, которое присутствует на физиономиях людей знающих себе цену. Во рту его дымилась трубка, а глаза, глядящие во все стороны и внутрь себя одновременно, были безмятежны, как у младенца. Старый Макало подошёл к воротам и увидел за ними молодого сеньора одетого в чёрный бархатный камзол с серебряным шитьём и белоснежными кружевами и изящную модную шляпу с лебяжьим пухом вокруг тульи. На поясе сеньора висел рыцарский кинжал из тех, что давно вышли из употребления, но это старика ничуть не заинтересовало. В шаге позади сеньора стоял чернокожий слуга одетый в белый бурнус и тюрбан того же цвета. В руках у этого невольника было опахало, которое он держал над своим господином, защищая его от солнца.

— Могу ли я быть чем-нибудь полезным вашей милости? — Спросил старик, снимая шляпу.

— Можешь, почтенный. — Ответил юноша таким глубоким и тяжёлым басом, что полу прикрытые глаза старика на миг сделались круглыми. — Но прежде всего мне хотелось бы удостовериться, тебя ли называют мусорщиком Макало?

— Ни в коем случае, благородный сеньор! Никакой я не мусорщик, и прошу вас не применять ко мне этого низкого звания!

— А кто же ты? Я просил позвать мусорщика по имени Макало к которому у меня есть пара вопросов!

— Если будет угодно вашей милости, я не мусорщик, я гавночист Макало, и состою в этой должности при нашем цирке уже добрых тридцать с лишним лет!

— Извини добрый… уборщик! — Попытался улыбнуться молодой сеньор, но старик тут же перебил его:

— Нет, мой господин, я не уборщик. Уборщиком здесь работает придурок Антонио, тот ещё фрукт, доложу я вам! Такого дурака свет не видывал, но своё дело он знает, как я знаю своё! А моё дело — выгребать гавно из загонов для быков, поэтому я гавночист и не собираюсь называться по другому.

— Ну, хорошо, хорошо! — Со смехом продолжил юноша. — Пусть будет так, как тебе удобней называть свою профессию, уважаемый Макало! Но у меня к тебе дело не связанное с твоим трудом в этом цирке…

— Я думаю, благородному сеньору угодно услышать от меня историю про ведьму? Так я её рассказывал уже много раз и простому народу и господам, которые никогда не жалели для бедного Макало кружки дешёвого вина и мелкой монеты.

— Именно так! А ещё мне хотелось бы, чтобы эта история была рассказана в каком-нибудь более уютном месте, чем эти ворота. Знаешь ли ты где-нибудь поблизости приличный трактир или кабачок?

— Конечно, мой сеньор! — Глаза старика сразу стали хитрыми, а лицо подобрело и теперь казалось вдвое умнее, чем в начале разговора. — Тут рядом, в двух шагах имеется питейная лавка жида Перейры. Вино там вполне сносное, а ещё там чисто, только вот публика врядли понравится вашей милости.

— Ничего, мы пойдём туда не ради публики. Веди, старик!

Но прежде, чем они успели отойти от ворот, сзади послышался противный голос всё того же управляющего:

— Эй, Макало! — Крикнул он голосом срывающимся на визг. — Куда это ты собрался? А работа?

Но прежде чем старик успел ответить, молодой сеньор перемигнулся со своим слугой и чернокожий гигант подошёл к надсмотрщику, совершенно нависнув над ним. Они коротко, вполголоса переговорили о чём-то, после чего чернокожий сунул краснорожему, что-то в руку и присоединился к своему господину. Широкая образина управляющего осветилась радостью, когда он взглянул в свою ладонь, но это выражение тут же сменилось злой и мстительной гримасой при взгляде вслед удаляющейся троицы.

— Так что, этаво, вот, ваша милость! — Заговорил старый Макало после того, как сделал пребольшой глоток из объёмистой кружки. — Делаю я эта значит своё обычное дело, то есть собираю бычачий навоз и старую подстилку, только на компост пригодную, а тут и выходит ко мне эта самая ведьма, страшная-престрашная!

— Что, прямо такая страшная? — Спросил молодой сеньор с некоторой обидой и одновременно, подавив смешок. — Совсем уродина была, что ли?

— Ну не то, чтобы совсем уж уродина, я даже сказал бы наоборот, девушка очень даже симпатичная, хотя одета не по нашему и говорит, как-то странно. Но только меня жуть до костей пробрала, когда эта дива вышла оттуда, откуда не только молодой девушке, а никому появиться нельзя было, ведь там, где помещался тот здоровый бык, к которому господин Фигейрос никого не пускал, никого не было и быть не могло, ведь я сам только что там всё, как мог вычистил!