Кае де Клиари - Двери [СИ]

— Куда пойдём теперь? — Спросила девушка, а её спутник перевёл дух с явным облегчением.

— Я испугался, — пояснил он, — что ты захочешь вернуться к той двери.

— Нет, туда я больше не хочу. К тому же что-то мне подсказывает, что моя миссия там выполнена, и делать мне там больше нечего.

— Между прочим, не факт, что ты попадёшь снова в то же место и в ту же реальность. Дверь может назначить тебе новое испытание, как небо, от земли отличающееся от прежнего. Я, например, думал, тогда, в первый раз, что мы попадём к викингам, а вышло что-то совсем ни на что не похожее.

— Так что же ты посоветуешь?

— Я думаю, нам следует послушаться хозяина и пойти в библиотеку.

Анджелика смерила его долгим задумчивым взглядом.

— Ну, что ж, в библиотеку, так в библиотеку! — Согласилась она, наконец и поднялась из-за стола. — А далеко она, библиотека?

Фиг тут же принялся объяснять, что библиотека вовсе не далеко, но вообще-то расстояние — понятие относительное и то что считается далёким для кого-то, на самом деле является близким для других и наоборот… Анджелика только отмахнулась от его рассуждений и зашагала в указанном направлении, испытывая при этом некоторую неловкость — оказывается, за последнее время она отвыкла ходить в обуви.

Коридор, по которому они шли, был лишён дверей, что даже радовало — не будет соблазна туда войти. Зато его стены были украшены картинами на которые почему-то опасливо оглядывался Фиг. А вот Анджелике картины даже очень нравились. Они все были написаны яркими сочными красками, а тематика изображений была самая разная. Например, на одной из них был изображён пасторальный пейзаж, написанный по всем законам жанра: на фоне далёких, величественных гор пасутся на живописном зелёном лугу белые, кудрявые овечки. Рядом юная пастушка в костюме, украшенном лентами, (и как в таком лазать за овцами по кустам и колючкам?) , стоит, опираясь на посох увитый гирляндами цветов. Выходящий из-за, растущих неподалёку, деревьев охотник, приветливо машет ей рукой, а она так же приветливо отвечает ему. Всё в картине наполнено доброжелательностью и радостью вызванной встречей старых и добрых друзей, даже охотничьи собаки счастливо улыбаются овцам, а те улыбаются им в ответ. Табличка, прикреплённая снизу к раме, гласила: «Юность Ангелики». Следующая картина представляла батальное полотно. На нём полуобнажённая красавица с распущенными волосами пронзала одновременно, мечём и копьём жуткого монстра с человеческим телом, поросшим густым, клочковатым мехом серой окраски и головой представляющей собой смесь человеческих и крокодильих черт. Вокруг валялось множество тел переплетённых в смертельных объятиях или скорченных в предсмертной агонии. Тела эти принадлежали, как людям, так и монстрам вроде того которого приканчивала девушка. Эта картина называлась: «Ангелика — воительница». Ещё одно полотно изображало юношу и девушку, которые стояли, обнявшись и глядели друг на друга глазами полными любви, как бы даже и не веря в своё счастье. Молодой человек был одет в рыцарские доспехи, которые не делали его громоздким, а наоборот, скорее подчёркивали изящность его сложения и царственную изысканность манер. Девушка обладала стройной, ладной фигуркой без излишней тонкости и хрупкости, но её нельзя было назвать пышкой. Как и её возлюбленный она была изящна и изыскана без холодности и высокомерия. На ней был надет белый хитон, котурны с завязками до колен и белый лёгкий плащ расшитый узорами и с розовой подкладкой.

Анджелика резко отвернулась от картины.

— Этого не было, — прошептала она и в глазах её блеснули слёзы, — этого ничего не было!

Фиг, которому тоже бросилось в глаза явное сходство героини изображённой на картинах и его спутницы, взял её за руку и произнёс, как можно более мягким тоном:

— Не было, ну конечно не было! Это художественный вымысел не более того. Но ведь могло быть!

— Как?! — Вскричала Анджелика, вдруг рассердившись. — Как это могло быть? Ещё одна альтернативная реальность? Или совпадение? Ну, скажи, что это всё совпадение — и лицо, и одежда, и даже имя!

— Чего ты горячишься! Может и не совпадение… Не могу я всего тебе рассказать! Да и сам пока не всё знаю, по крайней мере, не уверен.

Но Анджелика не желала успокаиваться так сразу. Уперев руки в бока, она начала наступать на своего друга с угрожающем видом. Глаза её метали молнии.

— Надо же! Великий и всё знающий мудрец сознаётся в том, что он не уверен! А ты вообще, в чем ни будь уверен?

— Всё в мире относительно. — Философски заметил Фиг. — Я могу быть уверен лишь в том, что сам увидел и узнал, а так же захотел, придумал и сделал, а эти картины сделал не я.

— А кто? Твой хозяин? Или кто-то по его приказу?

Загадочная улыбка скользнула по губам Фига и он, приняв таинственный вид, заявил:

— Не гадай, всё равно не догадаешься! Единственно, что я могу тебе сказать, так это то, что ты сама всё узнаешь в своё время. А меня рассказать не проси! Во-первых, я уже сказал, что знаю не всё, а во вторых, если данное кому-то слово для тебя, что-либо значит, то ты поймёшь почему я молчу о том, что знаю.

Анджелика ничего не ответила на эти слова, а только фыркнула, надулась и сердито зашагала по коридору. Больше на картины она не оглядывалась. Так они шли довольно долго, а коридор всё не кончался, но Анджелика, занятая своими мыслями и всё ещё переполненная негодованием на кого-то, этого не замечала. Фиг огорчённо трусил позади и всё вздыхал, тоже занятый невесёлыми мыслями. Наверное, поэтому, когда девушка остановилась, он налетел на неё со всего размаху и чуть не сбил с ног. Отскочив, как будто боялся получить затрещину, он забормотал извинения, но Анджелика не слушала его. Она удивлённо озиралась по сторонам, как будто не понимала, где находится.

— Ты уверен, что этот коридор ведёт в библиотеку? — Спросила она. — Я вообще не думаю, что он имеет окончание!

И действительно, коридор тянулся в обе стороны одинаково далеко и оба его конца терялись в бесконечной перспективе. Кроме того картины на стенах остались далеко позади и стены украшали только гладкие дубовые панели без резьбы. Ни статуй, ни доспехов в нишах, ни щитов с гербами на стенах. Всё куда-то исчезло и от этого однообразия почему-то становилось жутко.

— Я же говорил тебе, — ответил Фиг на её вопрос, — расстояние, понятие относительное. Одна и та же дорога может быть длиннее, если её проходишь в плохом настроении и короче, если идти по ней весело. Вот ты сейчас сердишься на меня за то, в чём я не виноват и настроение у нас обоих скверное. Вот нашими обоюдными усилиями коридор и растянулся больше, чем нам хотелось бы. А ведь если распустить нюни то можно и вообще никогда не прийти!