Федор Чешко - Между степью и небом [litres]

Недородившиеся еще эти догадки отчего-то показалась до того жуткими, что тихий, но отчетливый внезапный щелчок перехватил лейтенантское горло всхлипом обморочной надежды: неужели же один из отчаянных тычков наугад все-таки попал, куда надо?

Но долей мига позже Мечников успокоился. Потому что понял: это не воображаемая деталь щелкнула, входя в воображаемый паз. Это щелкнул предохранитель. Реальный. Такой же реальный, как последовавшее за щелчком хлесткое железное "хальт!"

– Это всё, что ты сумел выдумать?

Темные кругляши очков "герра доктора" плеснули Михаилу в глаза отражениями утреннего ярого солнца. Плеснули и тут же погасли: нахохлился бывший душевный друг, понурился, утопил лицо в тени линялого матерчатого козырька.

Михаил не ответил.

Михаил старательно и не без удовольствия размышлял о том, что дела у герра переволхва-недобога очень не клеятся, импровизировать приходится бедолаге, на ходу планы менять. Выкручиваться.

Отловившие Михаила на болоте дюжие гансы протаскали свою добычу едва ли не по всему расположению "археологов". Похоже, им было приказано нечто в роде "если – как только – немедленно ко мне". Вот это самое "ко мне" они и разыскивали. А искомому не сиделось на месте, ибо в филиале творился натуральный бардак (с поправкой, естественно, на особоназначенческую квалификацию и национальную принадлежность действующих лиц).

Оказывается, Мечников еще ночью заудивлялся втихую (настолько втихую, что сам своего удивления долго не замечал): с чего бы гансы, собираясь выступать утром, вырядились в нашу форму с вечера? Вопрос номер два: Дитмар Волк говорил про "уйдут на рассвете". Рассвет как таковой уже завершается, а до "уйдут", кажется, гансам еще пахать и пахать…

Все-таки хорошо быть художником, пускай даже и недоучкой. Наблюдательность к мелочам – штука в пиковых ситуациях архиполезная. Впрочем, в пиковых ситуациях мелочей не бывает.

Попадавшиеся дорогою гансы были все в красноармейском обмундировании и вооружены тоже по-нашему. Но и форма их, и оружие стопроцентно подпадали под определение "солянка сборная". Петлицы у кого пехотные, у кого инженерные; парочка артиллеристов мелькнула; летчик даже… Еще один ППД, пара Токаревских самозарядок, Дегтяревский ручник… ага, еще ручник, и еще… два шмайссера… трехлинейки… Всё сие вроде бы нормально вписывалось в намерение изобразить сбродную группу: "товарищи дорогие, мы только-только из окружения пробились, всяких паролей, ес-сно, не знаем, документов у нас, ес-сно же, по минимуму, как пройти в ближайший особый отдел?". И то, что пара вовсе уж верзилистых гансов обреталась в гансовском камуфляже, отнюдь не портило общую картину – обносились люди, а в немецком тылу ни тебе интенданства нашего, ни хоть Военторга…

Однако же имелись и неувязочки. Да какие!

Плененного заново лейтенанта провели мимо шеренги десятка в полтора псевдокрасноармейцев, внимающих инструктажу по строевой подготовке. Роль инструктора исполнял тот самый авиатор с капитанскими петлицами, и чувствовалось, что это уже окончательное закрепление пройденного. Текст читался на вполне грамотном русском языке, но вот произношение… Максимум, на что мог рассчитывать "капитан" – это сойти за прибалта. И содержание, содержание! Стойка "смирно" у русских выглядит не так, а вот так; кобуру передвиньте с живота на бедро или хоть за спину…

А герр доктор-генерал, наконец-то обнаруженный вблизи гнуснопамятного театрика, орал по-немецки в микрофон вполне обычной (для немцев) полевой рации: если, дескать, обещанный транспорт и документы не будут предоставлены в самое ближайшее время, кое-кто в Берлине узнает, каким образом выполняется директива о всемерном содействии.

Пока обряженный советским пехотным полковником группенфюрер пугал своего неведомого собеседника гневом заправил Рейха, Мечников от нечего делать подвел итоги. Подвелось вот что. Гансы в отряде подобраны знающие русский язык и, вероятно, местную ситуацию, однако изображать из себя русских их не готовили. Более того: необходимость переть в незахваченные вермахтом районы возникла очень недавно; обмундирование и вооружение собирали в спешке, доставили только вчера к вечеру и сразу же раздали эсэсам, дабы те успели хоть немного со всем этим обвыкнуть.

В общем, герр доктор Белоконь, отправляючись в свою экспедицию, был уверен: к нужному времени нужный район будет в глубоком немецком тылу. Ан дело не выгорело.

Выходит, как минимум в данном конкретном месте криг получился не очень блиц. Весьма приятный вывод.

И еще другой нашелся повод для приятного вывода. Когда конвоиры, очередной раз поверив очередному подсказчику, привели Михаила к этой вот садовой эстраде и, кажется, даже ошалели слегка, действительно обнаружив, наконец, герра доктора… В общем, похоже было, что искомый герр аккурат перед их приходом завершил какую-то лекцию. Или какие-то наставления. Или…

Восьмеро гансов все еще сидели на скамье перед сценой, переговариваясь тихонько – обсуждали услышанное? Еще двое разбирали на сцене диковинное сооружение изрядных размеров – металлический треножник метра полтора высотой, полированный медный шар на цепи, какие-то зазубренные диски… Снятые детали бережно укладывали в громоздкий, обклеенный дерматином футляр; в сторонке, под яблонями, имел место еще целый штабель похожих футляров самых разных форм и размеров; там же были сложены какие-то тюки, ящики; там же, на штабеле, стояла рация, в которую ругался герр доктор…

"Археологи" собрали манатки и приготовились сваливать, как только прибудут обещанные транспорт и документы? Логично. А тогда что за лекции с диковинным реквизитом? По принципу "солдату не бывает нечего делать, ибо от нечего делать солдат учит матчасть" – так? Возможно. Или у гансов оккультные дела не заладились тоже, и в самый последний момент потребовались некие колдовские коррективы? По причине утери Счисленевых драгоценностей? То-то бы хорошо!

– А, собственно, почему "хорошо"?

Белоконь, оказывается, завершил свою радиоперебранку, подошел, вопросительно поблескивает очками:

– Что, говорю, хорошего-то?

Мечников равнодушно пожал плечами. Он вообще сделался теперь равнодушно-покладист. Там, на болоте еще, послушно остановился, спокойно позволил эсэсовцам завладеть автоматом, обшарить карманы, вытащить пистолет, снять пояс с подсумками и штыком… Так же спокойно, чуть ли не деловито даже шел, куда говорили, по приказу останавливался, шел опять… К слову, эсэсовцев такая дисциплинированность явно не на шутку встревожила. И пускай себе.

Не дождавшись иного ответа, кроме дергания плечами, Белоконь опять спросил – вот то самое про "всё, что ты сумел".