Анна Одувалова - Клан Рубиновой крови. Сердце наследника

Анна Сергеевна Одувалова Клан Рубиновой крови. Сердце наследника

SelfPub; 2018

Аннотация

Говорят, жизнь в летающих городах-замках совсем не такая, как на земле. Главы Каменных кланов невероятно богаты, холодны, надменны и не умеют любить. Они стоят на страже порядка и борются за чистоту крови, чтобы ни крупицы их силы не досталось недостойным смертным. После гибели матери Селине Эфри совсем некуда идти, разве что попытаться найти отца, которого она никогда не видела. Но чем обернутся для нее эти поиски? И чем закончится встреча с представителями одного из самых могущественных кланов – клана Рубиновой крови? Смертью? Свободой? Или любовью?

Храм Всевидящего на вершине горы Флэсс, самой высокой на западном побережье, выглядел монументально и устрашающе, будто его создали сами боги. Острые шпили башен раздирали облака и почти дотягивались до изредка пролетающих по небу городов-крепостей, в которых жили представители Каменных кланов. Именно они правили с высоты всей Ринарской империей.

Сейчас небо было ярким и пустым, с редкими кудрявыми облаками. Лишь где-то далеко на горизонте виднелась алой каплей крови Рубиновая Цитадель. Она медленно плыла на север. Цитадели редко надолго оставались в одном месте. В основном курсировали над поверхностью земли. Говорят, так главам кланов лучше видно, что происходит в их владениях. Я, правда, считала, что знати нет дела до того, что происходит в мире простых смертных. Грязную работу по отлову, наделенных силой полукровок выполняли ассасины. Они, единственные из живущих на небе, не брезговали спускаться из городов-крепостей вниз, туда, где обитали обычные люди. Что говорить, мы и о представителях Каменных кланов знали лишь по ассасинам – безжалостным воинам, с глазами подобными драгоценным камням. Зеленым, словно изумруды у представителей Изумудного клана, алым у Рубинового и черным у клана Гиацинта. Был еще Янтарный клан и Сапфировый и множество помельче. Простые обыватели не заморачивались подсчетом.

Я вытерла пот со лба и с ужасом уставилась на толпу людей впереди. До храма тянулись несколько тысяч ступеней. Никто не мог сказать точно, сколько. И все их от подножия горы до самых хрустальных врат заполняли люди. Многие хотели задать Всевидящему вопрос – единственный в своей жизни, но самый важный. Тот, на который необходимо получить точный и правдивый ответ.

Я знала, до цели дойдут не все. Невыносимая жара и крутой подъем ежедневно уносили несколько десятков жизней больных, стариков, немощных. Признаться, я не понимала, зачем они, рискуя жизнью, идут туда, наверх под облака. Там же не раздают жизненную силу и здоровье. Ни один вопрос не стоит жизни. Даже мой.

Такая же плотная толпа спускалась по соседней лестнице вниз. Там очередь двигалась чуть быстрее и бодрее. В храм можно было войти только одному, следующий раз ворота открывались, только когда выходил предыдущий просящий. Иногда это случалось небыстро.

Я ни за что не пошла бы сюда, будь у меня выбор. Но я осталась одна. Мамы не стало, и я оказалась на улице (точнее сначала в приюте, но оттуда я очень быстро сбежала). Без дома, без возможности учится, без средств. До страшного дня я не подозревала, как много в моей жизни было завязано на маме. Сейчас единственный мой шанс не скатится на самое дно – отыскать отца. Я знала, что не нужна ему. Я не хотела его денег, если они у него есть. Не покушалась на место в сердце или жилище, мне нужно просто снова стать частью системы, не бездомной сиротой, которой место в приюте, а законопослушной студенткой колледжа. Той, у которой есть родители и дом. Это очень важно. И ради этого я проделала долгий путь, и ради этого я выдержу лестницу длиной в несколько тысяч ступеней.

Подъем был бесконечным, и время тянулось так долго, что хотелось взвыть. Я двигалась в потной и уставшей толпе, пытаясь сохранить за собой место. Меня жали в сторону, и приходилось выставлять острые локти, чтобы отвоевать место под солнцем. Я умела быть сильной. Умела сражаться за жизнь. У нас с мамой бывали разные времена, иногда мы жили в районах наполненных отрепьем. Переезжали с места на место. Мама меняла работу, я школы, училась выживать и только с виду казалась хрупкой. С фиолетовыми глазами и иссиня черными волосами, невысокого роста, я выглядела беззащитной. Иногда это спасало. Вот и сейчас, я просачивалась в людском потоке словно вода. В хрустальные ворота прошмыгнула уже на закате, когда они почти закрылись. Поднырнула под рукой массивного мужика, который все равно не смог бы пролезть в узкую щель и оказалась в прохладной тишине древнего храма.

Хотелось разрыдаться от облегчения, но я знала – это еще далеко не конец. Осталось самое важное, и только после этого можно считать миссию выполненной. Я должна задать вопрос. И получить на него ответ. Только после этого будет понятно напрасно или нет, проделан долгий путь.

Храм был пустынен и безмолвен. Лишь в центре стоял огромный, оправленный в серебро кусок хрусталя.

Я медленно, стараясь ступать бесшумно по мраморному полу, подошла к хрусталю прикоснулась к нему руками, чувствуя покалывающую кончики пальцев магию. Прозрачный камень стал теплым и начал немного светится.

– Где мой отец… – тихо прошептала я. – Помоги найти его…

Приятное тепло стало обжигающим, и я едва не вскрикнула, так как ладони опалило. Хрусталь помутнел, а когда прояснился, я увидела прямо перед собой красивого, беловолосого парня. Черные в разлет брови, аристократически-прямой нос, и хищная улыбка на губах. Я не встречала раньше таких – лощеных, благородных. Парень вскинул на меня глаза, и я с ужасом увидела – радужка у них красная.

Незнакомец уставился на меня так, что я поняла – он видит. Верхняя губа приподнялась, словно он хотел зарычать, и обнажились белоснежные острые клыки, в одном из которых поблескивал рубин.

Я вскрикнула и оторвала руки от хрусталя, разрывая контакт. Полыхнуло жаром, закружилась голова. Парень за стеклом что-то шепнул, и я отключилась, упав на мраморный пол храма.

Пришла в себя, судя по ощущениям, довольно быстро. Я все так же лежала на полу в храме и вокруг, казалось, ничего не изменилось. Высокие потолки с причудливым орнаментом, искусственное освещение, которое поддерживала какая-то магия, массивный хрусталь, сейчас полностью безжизненный, словно и не отражалось в нем ничего. Чистый пол, только холодный и жесткий. Затылком я приложилась знатно. Но ощущение неправильности происходящего и необъяснимого страха, сжало горло.