Артем Каменистый - Альфа-ноль [СИ]

– Реально суров, – признал я.

– Гурро не человек фактории. Он сам по себе. Но он тут всегда свой. Он очень нужный человек. Гурро один такой, кто может неделю ходить где-то по левому берегу. И всегда возвращается с добычей. Сам император боли везде надписи оставляет. Награду за Гурро предлагает. Хорошие деньги.

Так, за милой информативной беседой, сам не заметил, как плот подошёл к косе. Дистанция плевая, а отталкиваться от дна в два шеста, это хорошая скорость.

Мы с пыхтением вытащили на берег якорь, после чего подошли к Мелконогу и синхронно поприветствовали:

– Здравствуйте, господин Гурро.

– И вам здоровья, – мрачно ответил тот. – Вы такие сморчки, оба, что здоровье вам точно не помешает. Кто из вас Гед, а кто упырь?

– Вот он Гед, – Бяка несмело указал на меня, поражаясь ненаблюдательности великого следопыта.

– Вот благодарю, а то я такой тупой, что упыря от дистрофика отличить не могу! – рявкнул Гурро. – Издеваться решил, малец?! Язык разросся не по годам?!

– Н-нет.

– Да ладно, это я пошутил немного. Не серчай. Можешь валить куда хочешь, ты мне не нужен. Мне ты нужен, – Гурро указал на меня. – Разговор к тебе есть. Важный.

– Понятно, – кивнул я и обернулся к Бяке: – Пока мы поговорим, организуй Карасей и Рурмиса. Надо улов дотащить, пока не стемнело.

Упырь умчался со скоростью мотоциклиста. Общество следопыта ему явно не нравилось.

А тот указал на плот:

– Сами сделали?

– Нет, Рурмис.

– Откуда у Рурмиса столько доброты взялось?

– Не доброта. За квадратики.

– Значит, богатые ребята?

– Пока нет. Но мы на пути к этому.

– Хэх, – усмехнулся здоровяк. – Плот этот, когда у вас появился?

– Вчера. Сегодня первый раз попробовали поплавать.

– Смотрю, наловили много.

– Да, хорошая рыбалка.

– А тот плот, с покойничками, стало быть, ты нашёл?

Я покачал головой:

– Не нашёл. Заметил.

– А в чём разница?

– Будь он на берегу, это да, это находка. А он не был на берегу, он плыл.

– Ну, плыл-то на берег?

Я снова покачал головой:

– Уже объяснял господину Эшу, что нет. Кто-то отпустил его на середине реки. А река так устроена, что понесла его вправо. Он бы так и прошёл мимо Камня вон туда, вниз.

– Значит, ты знаешь, как устроена река?

– Да тут много знать не надо.

– Ну, так поделись знаниями своими. Как плот сюда попал, и что дальше было. Всё, что думаешь насчёт этого, поведай мне.

– Как попал, не знаю. Думаю у тех, кто это сделали, была лодка. Может быть лёгкая, такие за Краснводкой из коры делают. Ещё думаю, это было в километре или чуть больше отсюда. Потому что дальше я видел пару раз, как течение закручивает коряги, которые притаскивает откуда-то сверху. Их при этом под левый берег прибивает, или заносит в левый рукав. Что-то вроде водоворота на всё русло. Там берег загибается, вот и получается закручивание. Те, кто сделали плот, это знали. Они думали, что если отпустить плот ниже, он так и пойдёт посредине, ведь закручивания нет. Но они плохо знают реку. Вот эта коса продолжается дальше, под воду. И она как ножом режет струю. Режет так резко, что отбрасывает всё в разные стороны. Посмотрите на конец косы: там ни коряг нет, ни мусора. Потому что всё это расходится в разные стороны.

– С чего это ты вдруг решил, что коса и дальше под водой тянется?

– Рыбу там ловил, а вода чистая, далеко заглянуть получается. Да и не может она просто так обрываться. Рассказывали, что по низкой воде коса показывается на поверхности. Ну и навыки у меня есть, рыболовные. Они помогают реку понимать.

– Умения? Ты не похож на рыбака. Зато похож на имперца.

– А разве имперцы не бывают рыбаками?

– Тварями они бывают. Редко такое бывает, чтобы глаза яркие, а сам не тварь. У тебя вот как раз яркие.

– Я уже устал говорить, что родился на севере. И всю жизнь здесь прожил.

– Жизнь он прожил, ну надо же. Да что там той жизни.

– Ну… сколько есть.

– Значит, рыболовству обучен?

– Есть немного.

– Но при этом не тупой. А ведь рыбаки туповатые поголовно, жизнь у них такая, несложная. Когда жизнь лёгкая, человек думать перестаёт. А думать надо, ведь если не думать, мозги засыхают. По тебе видать, что не засохли. И речь непростая. Да и больно ухоженный на вид. Да будь дело на границе, тебя бы стража повесила, как шпиона имперского. Уж больно ты на наших не похож.

– Просто умею за собой следить, плюс от природы умный и красивый, – скромно ответил я.

Гурро хохотнул:

– И наглец, каких мало. Тебе ведь этот бледнокожий небось дюжину гадостей про меня наговорил. А ты тут шутки шутишь.

– Ничего плохого он про вас не рассказывал. Исключительно хорошее.

– Да ну? И например?

– Говорил, что вы даже к крысоволкам милостивы. Одного убили голыми руками так, чтобы он долго не мучался. Разорвали ему пасть и вытащили сердце. Бедняга почти не страдал, а его стая при виде вашего милосердия отступила, уважительно поджав хвосты.

Мелконог покачал головой:

– Ох и язык у тебя, такой даже вырывать жалко. А прозвище моё он называл?

Я положил руку на грудь:

– Ну, вот сами-то подумайте, разве можно о таком смолчать?

– Верно сказано, уж я бы о таком молчать не стал, – поморщившись, признал Гурро. – Значит, думаешь, те, кто это сделали, реку не понимали?

– Да, плохо понимали, – кивнул я. – Ведь не было смысла подходить так близко. Дозорный мог разглядеть лодку, а они не хотели, чтобы их заметили.

– Почему не хотели?

– Да потому что, зачем им тогда такие сложности? Могли спокойно подцепить плот к лодке, притащить его прямо сюда, к берегу и также спокойно уплыть назад. Или у них вообще не было лодки, а был маленький плот. Или даже вывели виселицу на струю, и потом вплавь вернулись. Но это вряд ли, в этих местах сейчас слишком много кайт, а крупные могут до костей искусать.

– Это точно, в реку тут соваться страшновато.

– И вообще, это могли свои сделать, а потом свалить на императора боли, – высказал я, наконец, то, что давно крутилось в голове. – Своим такое проще всего устроить.

Гурро посмотрел на меня как-то странно и, отворачиваясь, буркнул:

– Поменьше болтай, пацан. И отрасти себе глаз на затылке, или почаще оглядывайся. Не то не вырастешь. Не дадут…

Глядя вслед удаляющемуся следопыту, я ничего не понимал, кроме того, что он не только следами на земле занимается. Здесь, в фактории и вокруг неё, происходят некие процессы, о которых я знать не знаю, но при этом они могут мне угрожать. Значит, во все эти непонятности надо как-то вникать. Но как это сделать, пребывая в теле мальчишки – не представляю. Со мной охотно делится информацией лишь Бяка. Думаю, несложно будет тесно приблизить людей вроде Карасей. Но толку с них? Увы, но взрослые со мной на равных общаться не станут, не в том я положении.