Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

Брат действительно сильно повзрослел: за эти месяцы, что мы не виделись, вытянулся еще больше. Как жаль, что он не может пока стать правителем, ему нет и двенадцати. Ему нужно совершить оборот и призвать драконов, чтобы ему поверили, но даже тогда…

Драконы!

Я вспомнила окружающее нас Огненное кольцо, когда драконы один за другим садились вокруг нас с Витхаром. Если бы я могла позвать их, если бы могла привести за собой совершенно другую армию… Нет, это нереально. Невозможно. Они не откликнутся на мой призыв, ведь на мне таэрран.

Усилием воли заставила себя прогнать эту мысль.

– Садись, – Сарр кивнул на диванчик, – что ты стоишь?

– Мне так проще думается, – призналась я.

Но все-таки села.

Я не смогу позвать драконов. Пытаться даже не стоит.

Сарр опустился рядом со мной и подпер подбородок кулаком.

– Ты так изменилась, – произнес он.

– Надеюсь, в лучшую сторону.

Откуда доносится странный скрежет, я поняла не сразу. Скрежет перешел в топот, а в следующий миг ко мне метнулась черная тень и с размаху ткнулась прямо в платье пылающим носом.

– Дири! – воскликнула я, когда колотящий хвостом виар заверещал слишком тонким для такой махины голосом.

– Вот кто никогда не повзрослеет, – фыркнул Сарр.

– Ну, ты и вымахал! – воскликнула я, обхватывая огромную морду ладонями и глядя в голубые глаза.

– Он тебя не забыл, – произнес брат. – Чуть с тоски не помер, когда тебя похитили. Отказывался есть, пить…

Я покачала головой и наклонилась к самой морде зверя. Как же так получилось, что я его даже не заметила утром?!

– Огромное ты чудо, – произнесла еле слышно и поцеловала в нос.

Губы обожгло, зато Дири радостно взвизгнул и принялся носиться по комнате, едва не сшибая все на своем пути.

– У меня ощущение, что его ты ждала больше, чем меня, – хмыкнул Сарр.

– Я ждала вас обоих. Но где он был утром? Почему не с тобой?

– Прилепился там к одному, в походе, – отмахнулся брат. – Он его кормил хорошо. Скажи лучше, что ты думаешь по поводу наместника?

От чувства легкости, посетившего меня в эти несколько коротких минут, не осталось и следа.

– А что по этому поводу думаешь ты?

– Я думаю, что нам стоит согласиться. – Сарр серьезно кивнул. – Тебе надо отдохнуть, Теа. Пусть все решает он.

Я ощутила острый укол раздражения, если не сказать ярости.

Умом я понимала, что это действительно выход, но все во мне противилось этому решению. Вдвойне горьким было то, что я шла к брату, чтобы просто отвлечься, но он сам поднял эту тему. Больше того, он добровольно готов был отдать Ильерру в руки Даармархскому.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – произнес Сарр. – Я знаю о ребенке, Теа. Витхар мне все рассказал.

Витхар?!

– Чудесно, – сказала я.

Вышло очень сухо.

– И мне безумно жаль. – Брат потянулся, чтобы взять мои руки в свои, но я сложила их на коленях. – Мне правда безумно жаль, – добавил он. – И я тоже считаю, что тебе нужна передышка. Позволь ему решить наши проблемы, а потом, когда я стану старше, я позабочусь об Ильерре так же, как наш отец.

– Наш отец такого никогда не сказал бы. – Я резко поднялась.

– Ты не знаешь, что сказал бы отец! – Сарр тоже поднялся, его глаза сверкнули. – Ты можешь делать выводы, основываясь лишь на своих предположениях, которые далеки от истины.

– Ты не помнишь отца…

– Да! Но и ты не помнишь! Ты видишь образ правителя, у которого все было хорошо. Он никогда не был в такой ситуации, Теа. Не тебе решать судьбу народа, который истекает кровью.

Мне показалось, что я ослышалась.

Показалось, что земля уходит у меня из-под ног, потому что… Потому что все, даже Бертхард, отвечали молчанием на мои слова о наместнике. Я надеялась, что Сарр скажет мне то же, что чувствую я. Вопреки всякой логике и, быть может, здравому смыслу. Но он говорил то, что я боялась озвучить себе сама.

Я. Не. В состоянии. Защитить Ильерру.

Да, может быть, это была правда. Но на минуту я хотела поверить в то, что это не так. Хотела это услышать.

Почувствовать, что я не одна.

– Доброй ночи, Сарр, – тихо сказала я.

– Ты знаешь, что так будет лучше, Теа. – В глазах брата мелькнуло что-то похожее на сожаление.

Дири метнулся было ко мне, но я вскинула руку:

– Назад.

Виар обиженно вздрогнул, словно я его ударила, и замер. Радость в глазах померкла, а я вышла из комнаты. Шла все быстрее, ускоряя шаг, мне было нечем дышать, и я надеялась лишь, что свежий воздух это исправит.

– Местари, скоро пойдет дождь, – предупредил меня хаальварн, стоявший у дверей, но я даже на него не взглянула.

Я вырвалась из каменных стен, в которых провела столько времени, пытаясь исправить то, что натворил Горрхат, пытаясь что-то изменить, вернуть в Ильерру то, что уже безвозвратно утрачено. Сарр был прав: я не знаю, как поступил бы отец. Отца больше нет, его нет и мамы тоже, да что там – Ильерры, которую я помню, тоже больше нет.

Дождь пошел раньше, чем я думала. Ледяные струи обрушились на меня прямо с неба, хлынули, подхваченные порывами сурового холодного ветра.

Теперь я уже почти бежала.

В непроглядную темень долины, которая еще не оправилась от бесконечных налетов. Туда, где едва начавшую пробиваться зелень сорвали холода. Я бежала так, что не заметила в размытой дождями земле камень. Споткнулась и полетела в грязь, едва успев выставить руки. Ветер наотмашь хлестнул по лицу мокрыми волосами, и я судорожно вздохнула.

Осознав, где именно я сижу.

Это место – то самое, которое я старательно обходила стороной, когда шла с корзинами для сбора грибов, орехов и ягод. Даже когда возвращалась с наполненными, выбирала дорогу длиннее, несмотря на усталость. Это было место, где я потеряла все, спасая Витхару жизнь.

– Вы, – прошипела, вглядываясь в далекую, распростертую за долиной пустошь. – Вы… отняли у меня все! Будьте вы прокляты!

Последнее я выдохнула, швырнув мокрой ледяной грязью туда, где, как мне казалось, находились драконы. Впрочем, они могли находиться где угодно. Сейчас сама мысль о том, чтобы их позвать, казалась смешной, как и тщетные попытки запечатанной таэрран иртханессы что-то спасти.

Возродить страну такой, какой я ее помнила.

Бессильная ярость бушевала внутри так же, как вокруг меня набирающее силу ненастье. Не вполне отдавая себе отчет в том, что делаю, сомкнула ладони на таэрран, чувствуя, как она начинает раскаляться под ними. Таэрран нельзя закрывать – это печать, которую ты должна показывать всем, печать наказания и унижения, поэтому любая попытка ее скрыть приводит к тому, что она загорится.

Ладони уже начинало жечь, шею тоже, и я с криком отдернула руки.

«Ваши родители мертвы. Они оба мертвы, местари! – прижимая руки к щекам, бормотала служанка, лицо которой было залито слезами. – Небо, храни нас всех, Небо…»