Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

Точно оторвать и засунуть.

Я почувствовала, как в груди закипает мини-солнышко, и это дало Гроу стратегическое преимущество, то есть возможность перехватить мои руки в свои, чтобы смягчить пламя.

– Танни. Я думал, что ты убила моего ребенка!

– А я думала, что ты женишься на Сибрилле, – прорычала я. – Кстати, я до сих пор думаю, что вы идеальная пара! Пусти!

Руки мои он не выпустил, пришлось прибегнуть к запрещенному приему и пнуть его под коленку. Экс-режиссер-бойфренд и далее по тексту, разумеется, увернулся, а потом крепче перехватил меня и прижал к себе.

Вот да, это именно то, чего мне не хватало для полного счастья! Моя зверюга внутри вильнула хвостиком и призывно заурчала, я прямо почувствовала исходящий от нее виброрежим «самец обнаружен».

– Если ты сейчас же не уберешь руки, – сообщила вышеобозначенному самцу, – я звоню Леоне и говорю, что у меня с тобой биологическая несовместимость.

– Танни, я думал, что у меня никогда не будет детей…

– Я счастлива, – сообщила я.

– Потому что после общения с отцом сам отказался от такой возможности. Ты сказала, что убила моего ребенка, – он заглянул мне в глаза, – хотя я сделал вазэктомию. Я не думал, что когда-то стану отцом, и уж тем более я не думал, что когда-то стану отцом твоего ребенка. Когда ты сказала, что сделала аборт, меня натурально порвало.

У меня натурально отвисла челюсть. Ну или ненатурально, чешуя их знает, эти челюсти.

– Ну, ты и наблище, – сказала я, когда во мне родились первые цензурные слова. – Тебе не приходило в голову, что о таком говорят перед началом отношений, а не после того, как они закончились?!

– Какая тебе разница? – Ноздри Гроу шевельнулись, делая его похожим на дракона. – Если они закончились?

Действительно, что это я?

– Никакой, – огрызнулась. – Руки убрал.

– Командовать будешь своими мальчиками, – он кивнул на вырастающие из-за трейлера тени вальцгардов, – а меня достаточно просто попросить.

– Прошли те времена, когда я тебя просто просила, – сообщила я, выразительно глядя ему в глаза. – Отпускаешь? Или звонить Леоне?

Гроу разжал руки с каким-то яростным выдохом.

– Что с тобой не так, Танни?! – прорычал он. – Все, что я делаю, все не так.

– Все так, – сказала я и сунула руки в карманы, чтобы скрыть легкую дрожь совершенно не драконьего характера. – Может, просто ты не тот? Об этом ты не подумал?

Лицо Гроу стало совсем звериным, зрачки вытянулись, предвещая скорое позеленение одной конкретной драконоособи мужского пола.

– Ты это сейчас серьезно? – спросил он.

– Более чем. Я это сейчас серьезно уже в сто десятый раз. – Хорошая вещь карманы, там пальцы можно сжимать и разжимать, сколько душе угодно. – И если ты реально хочешь ставить трюки, самое время заняться работой. У меня все.

Не дожидаясь ответа, развернулась и вышла к команде, которая прилипла взглядами к трейлеру, как зритель к голографическому экрану во время показа блокбастера. Но стоило мне появиться, все сделали вид, что заняты своими делами: обсуждением света и звука, настройкой оборудования и прочим. Я решила, что мне тоже не помешает, особенно когда из-за спины раздался голос Гроу (обычно после таких интонаций съемочную группу ждала большая и глубокая драконья задница).

– Начнем с репетиций. Первое правило техники безопасности…

Первое правило моей техники безопасности заключалось в том, чтобы находиться как можно дальше от Гроу. Как можно дальше не получалось, потому что он был приставлен ко мне Леоной в качестве пожарного и контрактом в качестве постановщика трюков.

Пока он объяснял, как все будет происходить, – в частности, какая идет страховка, кто нас будет подстраховывать, что я должна делать и чего не должна, я внимательно слушала. Я вообще стала на редкость внимательная к тому, что касалось обеспечения жизнедеятельности моего организма, потому что теперь у меня был тот, за кого я отвечаю.

Или та.

Поэтому, когда Гроу попросил меня повторить, что он только что сказал, я ему терминологией каскадеров разложила все по полочкам. Собравшиеся, то есть страхующая нас команда, сосредоточенно слушали. Остальные просто смотрели. У меня вообще было такое чувство, что надо было позволить ему извиниться.

Нет, серьезно.

По-моему, наш побег за трейлер вызвал куда более живой интерес, чем если бы Гроу в красках расписал все то, что предшествовало появлению ребенка. Хотя здесь я могла ошибаться.

– Ты небезнадежна, Ладэ, – сообщили мне в обычном тоне и отвернулись. – Начинаем с репетиций, заход в Айоридже в половине седьмого. Потом у нас будет в распоряжении вся ночь.

Пока я пыталась осмыслить его «ты небезнадежна», смысл остальных слов от меня как-то относительно ускользнул. Потом я задрала голову и посмотрела наверх, то есть на канат, по которому Теарин предстояло идти.

Что-то внутри тоненько трепыхнулось.

– У тебя есть последняя возможность отказаться, – сообщили мне все тем же тоном, читай, тоном великого режиссера.

Девочка-каскадер, имя которой я не могла вспомнить, как ни старалась, наградила меня изучающим взглядом. Гораздо более внимательным, чем Гроу: он вообще смотрел так, словно я была для него рабочим инструментом.

Ну, вот и круто.

– Не дождетесь, – сказала я.

Джамира хотела что-то возразить, но передумала. Я же решила, что с меня на сегодня хватит, и направилась к башне, читай, к декорациям.

– Страховка, Ладэ, – донеслось почешуестичное сзади.

Настолько почешуестичное, что мне захотелось сказать, куда он может ее себе засунуть, предварительно свернув кольцами. Вместо этого я обернулась и сказала с милой улыбкой:

– Да, разумеется.

– На мои команды реагировать без промедления, – заметил Гроу.

Потом развернулся ко мне спиной.

– Все на позиции.

Пока на мне крепили эластичный трос, страхующие расползлись по местам. Теперь девочка-дублер смотрела на меня, как на самоубийцу, но отступать я не собиралась. Подъем на башенку не занял много времени, и, чисто теоретически, не так уж это было и высоко. Мой балкон однозначно выше.

Теперь на меня снизу пялились все (большая часть съемочной группы прибыла из солидарности, поскольку им особо не требовалось присутствовать на репетициях, а некоторых не было даже в графике съемочного дня). Мысль об этом придала мне уверенности, и к натянутому канату я направилась уже шустрее. Вот только сразу перед ним остановилась, глядя на обручи, которые потом еще и гореть должны будут.

Обручи.

Гореть.

И как поведет себя мое пламя в связи со всем этим? А если оно поведет себя как-то не так и я все спалю? Или кого-то? Или… себя?

Да чешуя с ней – со мной, но вот спалить иртханенко (я не знала, какой у него пол, поэтому решила, что иртханенко – наиболее точное определение) мне совсем не хотелось. Больше того, мне уже вообще не хотелось никуда лезть: ни на канат, ни в обручи.