Мосян Тунсю Mo Xiang Tong Xiu - Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Здание почтовой станции имело два этажа и пристройку в виде конюшни. Прибыв на место, Цзян Чэн и Лань Ван Цзи как раз увидели силуэт, который ворвался внутрь здания и запер главный вход. Памятуя о славе Сжигающего Ядра, они решили, что не стоит привлекать внимание противника и ломиться в главную дверь, а лучше всего пробраться через крышу. Цзян Чэн, с трудом унимая вспыхнувшую в сердце ненависть, скрипя зубами, заглянул в щель между черепицами и посмотрел вниз.

Вэнь Чжу Лю, весь покрытый дорожной грязью, с трудом поднимался на второй этаж, прижимая к груди чье-то тело. Усадив свою ношу к столу, он бросился к окну и наглухо задернул все шторы, лишь после этого подошел и зажег на столе масляную лампу.

Его лицо, озаренное слабым огоньком, казалось угрюмым и бледным, под глазами залегли тяжелые тени. Другой человек у края стола был весь замотан в походную мантию, даже лицо не выглядывало наружу; словно ослабшая личинка шелкопряда, он дрожал, скорчившись внутри своего кокона и тяжело дыша. Внезапно раздался его голос: «Потуши огонь! Что если он заметит?»

Лань Ван Цзи поднял взгляд на Цзян Чэна, в глазах обоих отразились одинаковые подозрения.

Человеком в коконе определенно являлся Вэнь Чжао, но по какой-то неизвестной причине его голос изменился, сделавшись тонким и пронзительным, совсем не похожим на прежнего Вэнь Чжао!

Вэнь Чжу Лю, опустив голову, что-то искал в рукаве со словами: «Неужели темнота помешает ему найти нас?»

Вэнь Чжао, задыхаясь, пробормотал: «Мы, мы сбежали так далеко, скрывались так долго, ему, ему больше нас не поймать!»

Вэнь Чжу Лю равнодушно произнес: «Возможно».

Вэнь Чжао гневно взвизгнул: «Что значит — возможно?! Если он все еще идет по нашему следу, мы должны немедленно бежать!»

Вэнь Чжу Лю ответил: «Тебе нужно нанести снадобье. Иначе смерть неизбежна».

С этими словами он сбросил походную мантию с Вэнь Чжао. И это движение заставило двоих мужчин на крыше остолбенеть.

Под мантией не оказалось высокомерного и до отвращения смазливого лица Вэнь Чжао. Вместо этого взгляду предстала лысая голова, перевязанная бинтами!

Вэнь Чжу Лю слой за слоем, словно срезая кожу, снял бинты, и свет лампы озарил лицо облысевшего человека. Его равномерно покрывали ожоги и шрамы, словно несчастного заживо сварили в кипятке. В безобразном уродце уже совершенно невозможно было разглядеть прежний облик!

Вэнь Чжу Лю вынул пузырьки со снадобьями, вначале дал раненному проглотить несколько пилюль, затем принялся наносить мазь на обожженное лицо. Вэнь Чжао завыл от боли, но Вэнь Чжу Лю предостерег: «Не вздумай лить слезы, если на раны попадет соль, боль станет еще сильнее».

Вэнь Чжао ничего не оставалось, как сдерживать слезы, даже плакать ему было нельзя. Дрожащий огонек освещал покрытую ожогами лысую голову, скрипящую зубами и издающую жуткие стенания. Желтое мигающее пламя масляной лампы придавало всему происходящему несравнимо жуткий вид.

Неожиданно Вэнь Чжао разразился пронзительным криком: «Флейта! Флейта! Это ведь флейта?! Я слышу, он снова играет на флейте!»

Вэнь Чжу Лю его успокоил: «Нет! Всего лишь ветер».

Но Вэнь Чжао был так напуган, что упал на пол и начал завывать. Вэнь Чжу Лю снова поднял его на руки. Очевидно, с ногами Вэнь Чжао что-то произошло, он не мог передвигаться самостоятельно.

Вэнь Чжу Лю закончил наносить снадобье, вынул из-за пазухи пару баоцзы и вложил в руку Вэнь Чжао: «Ешь. Отправимся в путь сразу, как подкрепишься».

Вэнь Чжао, дрожа как осиновый лист, поднес баоцзы ко рту и откусил. Увидев столь жалкую картину, Цзян Чэн вспомнил, насколько плачевным было их с Вэй У Сянем положение, когда, спасаясь от смерти, они не могли и крошки в рот положить. Созерцание теперешней ситуации приносило ему ни с чем несравнимое удовлетворение от расплаты!

Сердце его ликовало, уголки губ взметнулись вверх в беззвучном хохоте.

Внезапно лицо Вэнь Чжао скривилось в жуткой гримасе, словно его зубы на что-то наткнулись. Он отбросил баоцзы и заверещал: «Я не стану есть мясо! Не стану! Не стану! Не стану есть мясо!»

Вэнь Чжу Лю протянул ему другой пирожок со словами: «Этот без мяса».

Но Вэнь Чжао было не унять. «Нет! Убери! Проваливай! Я должен найти отца, когда мы прибудем в его резиденцию?»

Вэнь Чжу Лю спокойно ответил: «Если идти с такой скоростью, путь займет еще два дня».

Он говорил честно, без преувеличений, ни слова не привирая. И эта честность причиняла Вэнь Чжао еще более нестерпимую боль. Он прохрипел: «Два дня? Два дня?! Взгляни на меня, в каком я состоянии? Во что я превращусь еще через два дня?! Бесполезная дрянь!»

Вэнь Чжу Лю резко поднялся, и Вэнь Чжао сжался от испуга. Решив, что Вэнь Чжу Лю собирается бежать без него, он задрожал от ужаса. Все его охранники один за другим приняли жуткую смерть прямо у него на глазах, и только Вэнь Чжу Лю оказался самой надежной поддержкой, и самой последней. Вэнь Чжао поспешил исправить положение: «Нет, нет, нет, Вэнь Чжу Лю, Вэнь-гэ! Не уходи, ты не можешь бросить меня. Как только мы окажемся подле отца, я попрошу его назначить тебя на высочайший пост! Нет, нет, нет, ты ведь спас меня, а значит ты мой старший брат, я уговорю его включить тебя в наш клан! И впредь ты станешь моим старшим братом!»

Однако Вэнь Чжу Лю, глядя в сторону лестницы, ответил: «В этом нет нужды».

Не только он, но и Лань Ван Цзи, и Цзян Чэн тоже это услышали. Звук шагов, раздающихся со стороны лестницы.

Кто-то шаг за шагом поднимался на второй этаж по ступеням.

С лица Вэнь Чжао, покрытого ожогами, сошли последние краски, он высунул из-под мантии дрожащие руки и схватился за лицо, словно уже не мог выносить ужаса, который его обуял, и желал спрятаться от происходящего, закрыть глаза и тем самым спастись, притворившись, что ничего не происходит. Его руки оказались лишь голыми обрубками, на которых не было ни одного пальца!

Бум, бум, бум.

Нежданный гость медленно поднимался по лестнице. Высокий, стройный, одетый во все черное, он держал руки за спиной, а на поясе его висела флейта.

Лань Ван Цзи и Цзян Чэн на крыше одновременно сжали рукояти мечей.

Вот только когда незнакомец, не торопясь, взошел на второй этаж и с легкой улыбкой повернулся лицом, Лань Ван Цзи удивленно распахнул глаза, не в силах поверить в происходящее.

Губы Лань Ван Цзи беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов. Цзян Чэн едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги.

Это был Вэй У Сянь!

Вот только, кроме лица, в нем не осталось абсолютно ничего от прежнего Вэй У Сяня.

Ведь тот Вэй У Сянь, несомненно, был юношей в вечно приподнятом настроении, чей ослепительный свет временами обычному человеку невозможно было стерпеть, в уголках его глаз непрестанно играла улыбка, он и шага не мог ступить в абсолютном спокойствии. А от человека перед ними исходила пронзительно холодная меланхолия, он был прекрасен и в то же время безжизненно бледен, а улыбка его выглядела столь мрачной, что внушала страх.