Мосян Тунсю Mo Xiang Tong Xiu - Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Красотка сплюнула и выругалась:

— Давайте, ублюдки, смотрите! У вас вообще есть право смотреть на такую, как я? За каждый взгляд вы должны платить — так где деньги?! Эй, где деньги?!

Не прекращая ругаться, она протянула руку и потребовала от зевак денег. Когда толпа немного поредела, она набросила снятую накидку на лежавшую женщину, а потом помогла ей подняться и не без труда увела в главный зал. На ходу она ругалась:

— Я тебе давно говорила умерить гордость. Перед кем ты строишь недотрогу? Выучила урок? В следующий раз помни!

Вэй Усянь подумал: «Эта женщина кажется мне знакомой. Где же я её видел?»

Пострадавшая шептала:

— А-Яо, А-Яо…

После сильного пинка Мэн Яо долго не мог встать и всё ещё лежал на полу. Женщина подхватила его другой рукой и потащила прочь уже мать и сына.

Клиент рядом с Аньсинь спросил:

— Кто эта красотка?

Аньсинь сплюнула шелуху от семечек.

— Знаменитая стерва. Страшна в гневе.

А кто-то рядом разочарованно вздохнул.

— И это талантливая в прошлом Мэн Ши (4)? И как она до такого докатилась?

Аньсинь усмехнулась.

— Докатилась, это уж точно. Она наперекор всем выносила ребёнка. Разве может рожавшая женщина сохранить внешность? Если бы не её прежнее звание «талантливой», к ней бы и вовсе никто не приходил, даже из милости. Говорю же, все из-за мало-мальского образования, которое она получила.

Клиент выразил глубокое понимание:

— Из-за чего же ещё! Все, кто прикоснулся к чернилам, навсегда обзаводятся невероятной гордостью и не желают поступаться принципами.

Аньсинь продолжила:

— Если бы она смогла прокормить себя прочитанными книгами, тогда я бы ни слова не сказала, но ведь это всего лишь уловка для привлечения мужчин. Скажу напрямую: мы тут все шлюхи. И что же, ты лучше нас лишь потому, что прочитала пару книжонок? К чему эта гордость? Не только простые горожане смотрят на неё сверху вниз, думаете, другим сестричкам здесь она нравится? Клиенты иногда выбирают молоденьких девушек, которые должны изображать скромность и благочестие ради ощущения новизны. Но кто же будет платить за такое старой пожелтевшей жемчужине? Её слава давно угасла. Все это знают, и лишь одна она не понимает…

В этот момент кто-то похлопал Аньсинь по спине. Развернувшись, она увидела ту самую женщину — та стояла с занесенной для пощёчины рукой. Аньсинь приняла удар с негромким вскриком, какое-то время стояла оторопело, а потом взъярилась:

— Ах ты мерзавка!

Женщина закричала в ответ:

— Это ты мерзавка!!! Треплешься тут целыми днями… твоему языку заняться больше нечем?!

Аньсинь взвизгнула:

— Да каким хреном тебя касается, что я делаю?!

Женщины сцепились на первом этаже главного зала, не гнушаясь пускать в ход ногти и зубы, таская друг друга за волосы и выкрикивая проклятия вроде «я тебе когда-нибудь лицо порежу» или «никто тебя не захочет, даже если ты ему заплатишь». Вульгарность их речей была невыносима для слуха.

Многие проститутки подошли, чтобы разнять их.

— Сы-Сы (5), прекрати!

Сы-Сы?

Вэй Усянь наконец понял, почему лицо женщины показалось ему знакомым. Если прибавить ему семь-восемь шрамов, разве не получится Сы-Сы, женщина, пришедшая в Пристань Лотоса ради того, чтобы раскрыть тайну?!

Он вдруг почувствовал, как лицо обожгло волной жара. Весь зал погрузился в океан яростно-красного. Вэй Усянь тут же выдернул себя из Сопереживания!

Он открыл глаза, и Лань Ванцзи спросил:

— Что там?

Лань Сичэнь тоже заговорил:

— Молодой господин Вэй, что вы увидели?

Вэй Усянь глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, а потом ответил:

— Думаю, Глава Ордена Цзинь вырос в этом храме Гуаньинь.

Цзинь Гуанъяо сохранял самообладание. Цзян Чэн недоумённо протянул:

— Вырос? Разве он не… — Он собирался сказать «разве он вырос не в публичном доме», когда вдруг тоже осознал. — Этот храм когда-то был публичным домом. Он сжёг то место дотла и построил на его месте храм Гуаньинь!

Лань Сичэнь спросил:

— Ты действительно устроил пожар?

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Да.

Цзян Чэн холодно рассмеялся.

— Как-то слишком спокойно ты признался.

Цзинь Гуанъяо сказал:

— Разве теперь есть какая-то разница? Одним поступком больше, одним меньше.

После недолгой тишины Лань Сичэнь спросил:

— Ты планировал таким образом замести следы?

И хотя многие знали, что Ляньфан-цзунь вырос в публичном доме, ни разу за столько лет никто не знал наверняка, где именно этот публичный дом располагался. Действительно довольно странно. Все понимали, что Ляньфан-цзунь тайно тянул за ниточки, чтобы скрыть подобные вещи, но мало кто мог предположить, что он просто сжёг до основания место, где родился и вырос.

Цзинь Гуанъяо ответил:

— Не совсем.

Лань Сичэнь вздохнул и не стал продолжать. Цзинь Гуанъяо поинтересовался:

— Ты не собираешься спросить — почему?

Лань Сичэнь покачал головой. А мгновением позже заговорил, хотя и не отвечая на вопрос.

— Дело не в том, что я не знал о твоих поступках. Я просто верил, что для каждого из них у тебя есть причина.

Он продолжил:

— Но твои деяния переходят всякие границы. И я… теперь не знаю, стоит ли верить тебе.

В голосе Лань Сичэня угадывались крайняя усталость и разочарование.

На улице бушевала гроза. Ветер пробирался через щели храмовых ворот. И под пронзительный вой стихии Цзинь Гуанъяо вдруг упал на колени.

Все удивленно замерли. Вэй Усянь, только что забравший у Цзинь Гуанъяо меч с пояса, тоже весьма удивился. Цзинь Гуанъяо слабым голосом начал:

— Брат, прости меня.

— …

Услышав это, даже Вэй Усянь почувствовал себя неловко. Он не смог сдержаться и произнёс:

— Эй, слушайте, давайте лучше хорошенько подерёмся, вместо того чтобы разговаривать. Будем просто сражаться, идёт?

Этот человек менял выражение лица по своему желанию, а теперь вот упал на колени. Никакого достоинства. На лице Лань Сичэня играла необъяснимая палитра эмоций.

Цзинь Гуанъяо продолжил:

— Брат, мы с тобой знакомы уже много лет. Что бы кто ни сказал, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Я больше не намерен занимать пост Верховного заклинателя, и я окончательно уничтожил Тигриную Печать Преисподней. После этой ночи я отправлюсь в земли Дунъин и больше никогда не вернусь. Учитывая всё это, сохрани мне жизнь, прошу.

Отбытие в Дунъин, говоря начистоту, являлось откровенным бегством. Звучало довольно бесстыже, но Цзинь Гуанъяо всегда славился гибкостью — если можно было смягчить ситуацию, он бы никогда не вышел в открытую схватку. Боевой мощи Ордена Ланьлин Цзинь хватило бы, чтобы одолеть пару-тройку других. Но стоило всем кланам, большим и малым, объединиться в поход против него, и уничтожение, подобное падению Ордена Цишань Вэнь, оставалось лишь вопросом времени. Вместо того чтобы тянуть до этого момента, куда предпочтительнее сразу отступить, залечь на дно и копить силы. А в будущем вполне мог бы появиться шанс вернуться и снова подняться на вершину.