Мосян Тунсю Mo Xiang Tong Xiu - Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Одежда Цзян Чэна была повязана у него на поясе. Услышав ругань матери, он впопыхах надел всё разом как попало. Госпожа Юй тем временем продолжала браниться:

— А вы? Разве не видите, что здесь А-Ли? Кучка мелких негодников, разделись перед девушкой, совсем стыд потеряли? Кто вас надоумил?

Конечно, даже думать не приходилось, чтобы понять, чья это была идея. Поэтому следующей фразой Госпожи Юй по обыкновению прозвучало:

— Вэй Ин! Тебе жить надоело, как я посмотрю?

Вэй Усянь громко ответил:

— Простите! Я не знал, что шицзе придёт… Я прямо сейчас побегу за одеждой!

Госпожа Юй разгневалась ещё больше:

— Ты ещё и сбежать вздумал? А ну вернись и встань на колени! — с такими словами она достала кнут.

Вэй Усянь только и успел почувствовать, как спину обожгло болью, громко вскрикнул и едва не покатился по земле от удара. Госпожа Юй вдруг услышала чей-то тихий голос рядом с собой:

— Матушка, хотите отведать арбуз?..

Госпожа Юй едва не подскочила от неожиданности, когда Цзян Яньли вдруг появилась рядом, и секундного замешательства «мелким негодникам» хватило, чтобы бесследно испариться с веранды. В гневе женщина развернулась к дочери и ущипнула её за щёку.

— Отведать… только и думаешь, что о еде!

От щипка у Цзян Яньли из глаз выкатилась слезинка, девушка тихонько произнесла:

— Матушка, А-Сянь и остальные прятались здесь от жары, я сама пришла искать их, они тут ни при чём… Вы… вы отведаете арбуз? Не знаю, кто его принёс, но он очень сладкий. Летом арбуз спасёт от жары и внутреннего огня, такой сладкий и сочный… Я вам порежу…

Чем больше госпожа Юй думала о своих непутёвых детях, тем сильнее сердилась. Кроме того, день выдался жаркий, её мучила жажда, и слова дочери пробудили желание отведать арбуз. Поэтому… она рассердилась ещё больше.

Тем временем юноши, с таким трудом сбежав из Пристани Лотоса, бросились к причалу и запрыгнули в маленькую лодку. И лишь спустя долгое время, убедившись, что за ними нет погони, Вэй Усянь наконец успокоился. Он пару раз с усилием налёг на вёсла, но почувствовал, что спина до сих пор болит, и бросил вёсла другому. А сам уселся в лодке, потёр горящую огнём спину и произнёс:

— Несправедливость средь бела дня! Давайте поговорим начистоту. Ясно ведь, что никто из вас не был одет, почему отругали меня одного и избили тоже только меня?

Цзян Чэн бросил:

— Наверняка потому, что только на тебя без одежды больно смотреть!

Вэй Усянь уставился на него, потом вдруг подскочил и прыгнул в воду. Остальные, будто повинуясь сигналу, попрыгали следом. Спустя мгновение в лодке остался один Цзян Чэн.

Тому произошедшее показалось подозрительным, юноша крикнул:

— Что за шутку ты затеял?!

Вэй Усянь подплыл к лодке сбоку и резко ударил ладонью о борт. Лодка немедля перевернулась кверху дном и грузно качнулась на воде, будто поплавок. Вэй Усянь, звонко хохоча, запрыгнул верхом на дно лодки, уселся, скрестив ноги, и крикнул в сторону, куда в воду свалился Цзян Чэн:

— Тебе все ещё больно смотреть, Цзян Чэн? Скажи что-нибудь, эй, эй!

Он позвал снова и снова, но никто не ответил, только пузыри забурлили на поверхности. Вэй Усянь протёр мокрое лицо и, недоумевая, сказал:

— Почему он до сих пор не всплывает?

Шестой шиди подплыл ближе и обеспокоенно спросил:

— Он же не мог утонуть?!

— Да бросьте! — Вэй Усянь уже вознамерился прыгнуть в воду, чтобы вытащить Цзян Чэна, как вдруг услышал за спиной победный вопль и успел крикнуть «ой!», прежде чем его столкнули в воду. Лодка снова перевернулась, расплёскивая брызги. Цзян Чэн, которого Вэй Усянь сбросил с лодки, проплыл по дну, сделал круг и оказался у него за спиной.

Обе внезапные атаки удались на славу, и теперь юноши плавали вокруг лодки, настороженно озираясь друг на друга. Остальные начали дурачиться в воде и окатывать друг друга брызгами. Вэй Усянь прокричал Цзян Чэну через лодку:

— Чего ты хватаешься за оружие? А ну положи весло! Если такой смелый, сразимся в рукопашную!

Цзян Чэн ехидно усмехнулся:

— Ты меня за дурака держишь? Я положу, а ты схватишь!

Весло в руках Цзян Чэна просвистело ветром, Вэй Усяню пришлось несколько раз торопливо увернуться от удара, а младшие адепты разразились ободряющими криками. Вэй Усянь, оказавшись в непростой ситуации, старательно уклонялся, при этом пытаясь оправдаться:

— Да разве я настолько бессовестный?!

Со всех сторон раздался свист:

— Шисюн! И как у тебя язык повернулся сказать такое?

Далее развернулось самое настоящее водное побоище, к которому присоединились остальные юноши. В ход пошли все приёмы — «пест великой доброты и великой скорби», «ядовитые травы змей и скорпионов», «смертельная водяная стрела» (1)… Вэй Усянь пинком столкнул Цзян Чэна, с огромным трудом забрался в лодку, выплюнул озёрную воду и поднял руки вверх:

— Ну всё, хватит сражений, перемирие!

Битва была в самом разгаре, и остальные, каждый с пучком ярко-зелёных водорослей на голове, тут же возмутились:

— Это ещё почему? Давай, сражайся! Значит, как начал проигрывать, так запросил пощады?

— Кто сказал, что я запросил пощады? В другой раз продолжим. Я так голоден, что не могу пошевелиться. Сначала добудем чего-нибудь съестного.

Шестой шиди спросил:

— Тогда, может, вернёмся? Перед ужином ещё успеем поесть арбуз.

Цзян Чэн съязвил:

— Если сейчас вернёшься, кроме плети, ничего на ужин не получишь!

Вэй Усянь тем временем уже всё придумал и теперь объявил остальным:

— Мы не станем возвращаться. Мы поплывём собирать отцветшие лотосы!

Цзян Чэн насмешливо бросил:

— Ты хотел сказать «воровать».

Вэй Усянь ответил:

— Но ведь я каждый раз возвращаю деньги!

Орден Юньмэн Цзян часто оказывал помощь простым людям, живущим в окрестностях, и не взимал плату за избавление от водной нечисти. Поэтому на несколько десятков ли вокруг простой народ с радостью готов был подарить им целое озеро лотосов, выращенных специально для заклинателей, не говоря уже о нескольких стеблях. Каждый раз, когда адепты ордена ели чужие арбузы, воровали чужих куриц или кормили чужих собак снадобьями, от которых животные засыпали, Цзян Фэнмяню приходилось посылать людей, чтобы расплатиться за все понесённые хозяевами убытки. Что до причин, по которым юношам непременно хотелось что-то украсть, дело тут вовсе не в тяге к пижонству или намеренному хулиганству. Просто молодые люди более всего стремятся к веселью и забавам, жаждут тех переживаний и эмоций, которые можно найти лишь в драке или погоне, в насмешках и брани, которая сыплется на них.

Юноши уселись в лодку. Пришлось грести довольно долго, прежде чем они подплыли к лотосовому пруду.