Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

Катакомбы – вовсе не этот зеленый павильон.

Они у нас под ногами. И судя по карте, они под ногами у многих . Целая сеть туннелей расходится под городом во все стороны.

Подойдя к двери, мы видим объявление о том, что сегодня катакомбы закрыты.

– Ой, как жалко, – фальшиво сокрушается Джейкоб. – Придется зайти в другой раз…

Но он умолкает при виде человека в форме службы безопасности, который отпирает дверь в зеленый павильон и приглашает нас войти.

Внутри – турникеты, как при входе на американские горки.

Мы стоим на верхней площадке винтовой лестницы, такой узкой, что спускаться можно только по одному. Лестничные пролеты резко уходят вглубь, исчезают в темноте. Туннели внизу как будто дышат, оттуда веет холодным затхлым воздухом. Вместе с ним выплескивается волна гнева, ужаса и отчаяния.

– Нет, ни за что! – трясет головой мой друг.

Скверное здесь место. Мы с Джейкобом оба это чувствуем.

Я неуверенно топчусь на месте, потому что Вуаль усиливает хватку и тянет меня вниз, но в глубине души я понимаю, что надо бы держаться отсюда подальше, а еще лучше – бежать со всех ног.

Мама оглядывается через плечо.

– Кэсс! Все в порядке?

– Просто скажи, что тебе очень страшно, – советует Джейкоб.

Но мне же не страшно, мысленно отвечаю я. То есть, страшно, конечно. Но одно дело просто бояться чего-то, и совсем другое – быть в ужасе . Кроме того, думаю я, вцепившись в фотоаппарат, у меня есть дело, и это я вовсе не об охоте за призраками. Родители попросили меня помочь. Я не хочу их подвести.

И я заставляю себя сделать шаг и встаю на верхнюю ступеньку.

– Просто кошмар, – тоскливо говорит Джейкоб, пока мы спускаемся все ниже, ниже и ниже в туннели под Парижем.

Мне много раз снился один и тот же кошмарный сон.

Будто я заперта в комнате глубоко под землей. Комната стеклянная, так что со всех сторон я вижу землю.

Сон всегда повторялся в мельчайших деталях. Сначала мне было скучно, потом я начинала нервничать и, наконец, пугалась. Иногда я молотила кулаками по стенам, иногда замирала и сидела неподвижно, но каждый раз, что бы я ни делала, на стекле появлялась трещина.

Щель становилась все шире, бежала вверх по стене – к потолку, потом из нее на голову мне начинала сыпаться земля, потолок трещал, и я просыпалась.

Это было давно, и я много лет не вспоминала о своем кошмаре.

Но сейчас вспомнила.

Винтовая лестница закручена тугой спиралью, и впереди я вижу только один полный виток. И новые витки все появляются и появляются…

– А глубоко эти катакомбы? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от страха.

– Этажей пять, – отвечает папа, и я невольно вспоминаю, что в отеле «Валёр» всего четыре этажа.

– Зачем было устраивать кладбище так глубоко под землей?

– Катакомбы не всегда служили местом захоронения, – объясняет папа. – До того, как стать оссуарием, это была просто каменоломня. Тут добывали камень для растущего города.

– А что такое оссуарий? – спрашиваю я.

– Место, где хранятся кости умерших людей.

Мы с Джейкобом переглядываемся.

– И отчего они все умерли?

– Тела перевезли сюда с других кладбищ, – объясняет Полин.

Перевезли. Значит, их выкопали .

– Ох, не нравится мне это, – снова начинает жаловаться Джейкоб. – Совсем не нравится.

Папа говорит:

– Сейчас в катакомбах хранятся останки более шести миллионов человек.

Я чуть не падаю со ступеней. Должно быть, я ослышалась.

– Это в три раза больше, чем все живое население Парижа, – жизнерадостно добавляет мама.

Кажется, меня тошнит. Джейкоб глядит исподлобья, будто хочет сказать: сама виновата .

Наконец, мы добираемся до самого низа, и Вуаль, как волна прилива, омывает мои ступни и тянет за собой. Я отталкиваю ее, стараясь удержаться на ногах. Джейкоб подходит ближе.

– Мы не будем здесь переходить. – В его голосе больше нет ни намека на шутку. – Слышишь, Кэсс? Не будем. Здесь. Переходить .

Мог бы и не говорить.

У меня нет ни малейшего желания узнать, что там, по другую сторону этой странной Вуали. Особенно, когда вижу то, что открывается перед нами. Я-то думала, что мы окажемся в просторном помещении, вроде гигантской пещеры со свисающими с потолка сталактитами. Или сталагмитами? Никак не запомню…

Но перед нами туннель.

Под ногами грубые камни и утоптанная земля, а стены выглядят так, словно их рыли вручную. С низкого потолка то и дело срываются капли воды. Тут везде темно, лишь кое-где горят электрические лампочки и вокруг них расплываются желтые озерца тусклого света.

– Хм, тут уютно, – замечает мама.

Я прерывисто вздыхаю. Чтобы отсюда выбраться, надо идти вперед , убеждаю я себя.

– А еще, ты не поверишь, можно вернуться на лестницу, – говорит Джейкоб.

Да ладно , думаю я. Где же твоя тяга к приключениям?

– Видимо, осталась наверху, – бурчит он.

Мама и папа идут впереди, и что-то рассказывают, глядя в камеру. Я оглядываюсь назад: Полин внимательно смотрит под ноги, чтобы не наступить в лужицу или в жидкую грязь между камнями.

– Я думала, костей будет больше, – шепчу я ей.

– Мы еще не дошли до гробницы, – объясняет Полин, и ее голос эхом отдается от низкого потолка. – Это пока только галереи. Остались от тех времен, когда у этих туннелей было не такое мрачное назначение.

Туннель вьется и поворачивает, иногда он достаточно широк для двоих, а иногда приходится идти по одному. Вуаль толкает меня в спину, как рукой, вынуждая идти быстрей.

– Знаешь, что хуже места, где водятся призраки? – спрашивает Джейкоб.

И что же?

– Место, откуда нельзя уйти , когда захочешь.

Еще неизвестно, есть ли здесь привидения , – я стараюсь думать это как можно увереннее.

– Как же им тут не быть? – возражает мой друг. – Ты что, забыла Джона Маккензи?

Это был один из шотландских призраков. Он начал бродить по кладбищу и являться людям после того, как вандалы потревожили его кости.

Но может, легенды врут, и он всегда был таким… беспокойным?

– Ага. А здесь все призраки дружелюбные и приветливые, – недовольно бурчит Джейкоб, передразнивая меня, – и просто отлично проводят здесь время.

Мама достает коробочку, на верхней панели которой горят огоньки. Измеритель ЭМП – прибор, которым измеряют колебания электромагнитных полей. Колебания, известные также под названием привидения . Мама включает прибор и водит вдоль стен, но он регистрирует только слабый фон.

Уф! Наконец мы добираемся до конца туннеля и попадаем в небольшой зал, где на стенах висят стеклянные витрины, как в музее. В них листы с текстом и фотографии, рассказывающие, как и почему появились катакомбы. Но мое внимание притягивает дверь – проход с другой стороны.