Анастасия Суворова - Багорт. Том 1

До того как они попали в Багорт, Дея была его единственным другом, единственным родным человечком в чужом, как ему всегда казалось, мире. И он даже не сразу осознал, что стал любоваться ею как-то иначе, не так как прежде. Ее бело-золотая, прозрачная, несовершеннолетняя красота медленно завладевала им. Он дышал ее ароматом — тонким, яблочно-сладковатым, едва уловимым и от этого еще более желанным. Аромат этот прятался где-то в янтарной пышности ее волос. Таясь и смущаясь, Ян впитывал в себя этот яблочный дурман, пьянея и впадая в зависимость от него.

Вскоре ее спеющий сок стал наркотиком для него, он словно алкоголик крался ночью по кухни в поисках красных, налитых жизнью плодов, чтобы вдыхать их, сравнивая с ней. Но яблоки были лишь суррогатом, несравнимым с ее юным благоуханием. Ян и опомниться не успел, как понял, что произошло непоправимое — он влюбился в подругу, которую знал с младенчества и всегда считал сестрой. Влюбился по юношески — неуклюже, стыдливо, отчаянно.

Он старался думать о ней как прежде, но когда она сидела перед ним, окутанная полуденным солнцем, в одном тоненьком пеньюаре, он при всем желании не мог видеть в ней сестру. Вот только признаться в этом было мучительно стыдно и Ян тянул, тянул и тянул и чем дольше он это делал, тем сложнее было решиться на признание. Он все чаще воображал, что как только откроется, она чего доброго подумает, будто он специально скрывался, чтобы она не таилась от него, и он мог беспрепятственно любоваться ее прелестью, как и прежде.

Глупость, конечно, Дея слишком умна, чтобы подумать, что это могло быть единственной причиной, по которой Ян так долго скрывал свои подлинные чувства к ней. И все же, наряду с хороводом других мыслей эта казалась не такой уж и нелепой.

Естественно, главной причиной был страх потерять ее. Ян видел, что она привязана к нему и может даже любит, но, скорее всего, как брата, и если он откроется ей, то все может рухнуть в одночасье. Он больше не сможет смело смотреть ей в глаза, расчесывать как сейчас ее волосы, кружить и переносить через лужи на руках. А она не обовьет больше своей тонкой ручкой его шею, не потеребит его непослушные волосы. Она даже вряд ли возьмет его за руку, потому что будет знать, что для него это теперь значит нечто иное.

Сможет ли она остаться ему другом или замкнется и уйдет в себя? Словом, Ян не хотел терять ту гармонию и легкость, которая была меж ними всегда, поэтому и молчал.

— Помнишь, как в детстве мы прятались от нянек в заросли репейника, а я потом вычесывал его из твоих волос? А однажды они так спутались, что пришлось отстричь целую прядь, — углубился Ян в воспоминания.

— Да, я еще тогда проревела весь вечер, а ты сказал, что даже с такой паклей на голове я все равно самая красивая девчонка в интернате.

— Знаешь, при всей этой путанице, которая сейчас с нами происходит, мне не хотелось бы возвращаться в детство, — проговорил Ян, запинаясь.

Дея посмотрела на его отражение в зеркале, но ничего не ответила.

— Нет, ты не подумай, что в детстве не было ничего хорошего, — поспешно заговорил Ян, опускаясь перед ней на колени и хватая ее руки. — Было! Но оно и сейчас со мной. Там, в другом мире я чувствовал себя каким-то чужим, неприкаянным. Вспомни, у нас не было друзей, нас все сторонились, даже тебя. Это всегда было для меня загадкой, ведь ты умела привлечь к себе внимание, но люди все равно побаивались тебя, не понимая почему. А с тех пор как мы попали сюда, я впервые чествую себя по-настоящему нужным. Мне кажется, я становлюсь чем-то большим. Я ощущаю себя частью чего-то очень важного, понимаешь? — Он по-прежнему держал ее руки в своих, пытаясь увидеть в ее лице радость, но Дея молчала. — Тебе кажется, что ты и здесь чужая? — спросил он, ощутив испуг.

— Нет, Ян, не кажется, — отвечала она, мягко высвобождаясь, чтобы встать с пуфа и одеться к обеду, — но я и там не воспринимала себя чужой. Может, потому что у меня всегда был ты, а на других я и внимания-то особо не обращала. К тому же в том мире была своя прелесть, хотя теперь я понимаю, что без здешнего обилия зелени, я чахла. Она делает меня более живой, к тому же замок Мрамгора лучше любого музея, а Сив иногда играет в саду на флейте, да и ты как прежде рядом. Так что нет, я не чувствуя себя здесь чужой, просто я не умею осваиваться на новых местах с твоей феноменальной скоростью.

Взяв с плетеного кресла небольшой сверток и извлекая из него платье нежного винного цвета, она напомнила Яну, что ему было бы неплохо отвернуться, пока она будет переодеваться.

Он поспешно поднялся и скрылся в каминной, позволив подруге спокойно одеться, а заодно избавив себя от соблазна повернуться в самый неподходящий момент.

С минуту из спальни доносилось шуршание плотного шелка, затем в проеме показалась расстроенная Дея в мешковато сидящем платье.

— При первой попытке Вайеса одеть меня по здешней моде, он забыл про обувь. На помощь тогда пришел Горий. Нет, я не жалуюсь, без туфель я как-нибудь справилась бы, но о чем он думал, когда отсылал мне этот наряд? — сокрушалась Дея.

— Наверное, он подумал, что приличной девушке негоже ходить в одном и том же платье, — предположил Ян.

— Но у меня уже есть два платья.

— Видимо, он посчитал, что ты достойна третьего, — Яна почему-то забавляло негодование подруги из-за какого-то платья. — А чем оно тебя не устраивает?

Платье, и правда, было невероятно красивым; из плотного шелка, как и все наряды, которые здесь носились оно было Деи до пят, лиф и рукава расшиты цветочным орнаментом, но вот шнуровка, располагавшаяся на спине, спускалась непростительно низко.

— Как я, по его мнению, должна облачаться в это великолепие без посторонней помощи?! — восклицала Дея, поворачиваясь к Яну не зашнурованной спиной. — Он конечно говорил мне, что ничего не смыслит в женских нарядах, но чтобы до такой степени!

Ян почувствовал, как его щеки наливаются краской, жилка на виске запульсировала и все поплыло в каком-то удушливом тумане. Он поспешил перевести взгляд на подушки, разбросанные на диванчике.

— Я… — промямлил он в нерешительности. — Я сбегаю за Вилой, она зашнурует это… его… — растерянно бормотал он.

— Не говори глупостей! Гонять пожилую женщину в башню из-за такой ерунды. Потом попрошу ее немного перешить его, а сейчас, надеюсь, и ты как-нибудь справишься, — она посмотрела на Яна, поражаясь его нерешительности. — Ну что ты встал как вкопанный, я зря в него втискивалась что ли? Помоги же мне.

И Яну ничего не оставалось, как подчиниться. Не сознаваться же подруге в причине своего замешательства, такое признание поставит ее в дурацкое положение.

Раньше он с трудностями подобного рода не сталкивался. Свою прежнюю одежду Дея одевала самостоятельно и его взору не представала ее полуприкрытая поясница с тех пор, как она превратилась в объект вожделения.