Джиллиан - Концепция силы. Юлька (СИ)

Алексей уставился на неё, словно собрался выругаться, причём основательно. Тамару это не проняло. Выжидательно, с улыбочкой «я-то знаю!» она смотрела то на него, то на Юльку, демонстративно объединяя их на потеху собравшимся.

Но Юлькин смешок заставил-таки её несколько сменить голодно-скандальное выражение лица.

— Консультация специалиста, — объяснила девушка негромким, но хорошо поставленным, доходящим до всех уголков помещения голосом, который использовала для слишком ретивых детишек, например, во время контрольных. — Алексей в сомнении: брать для своего старшенького гувернёра с английским или подождать… Кстати, Алексей, мы забыли, что Тамара — специалист, вот с нею и говорите.

— О чём угодно, только не о школе, — сморщилась специалист, разочарованно поворачиваясь к своему месту. Когда Юлька после университета пришла в школу, Тамара работала там последний год — учителем английского. — И взрослых-то балбесов ничему не научишь, а уж четырёхлетнего…

Любовь Алексея к своим детям хорошо известна всем в кружке. Он постоянно носил с собой снимки и с пространными комментариями показывал их человеку, доброжелательно или терпимо настроенному к таким проявлениям отцовской нежности. По сути, его ледяная надменность легко пробивалась, стоило только упомянуть его детей.

Отлично зная Алексея, группа тут же негромко загомонила на разные темы, лишь бы он не подумал, что кого-то заинтересовала мучившая его проблема со старшеньким. А если попалась такая дурёха, как Юлька, пусть терпит и дальше.

Так что девушка теперь получила полное право без угрозы сплетен поближе сесть к Алексею и вполголоса сказать:

— Алексей, извините, больше ничего в голову не пришло.

— Я полагаю, что это был лучший вариант. Насколько я понимаю, Тамара — из разряда заядлых сплетниц. Так что в данном случае все средства хороши. Кстати, Юлия, вы заинтересовали меня. Ваша фраза о гувернёре по английскому… Моему Павлику пятый годок. Вы считаете, можно начинать обучение?

Глядя на оживившегося Алексея, Юлька улыбнулась и даже пожалела, что их больше не слушают.

Дальше всё поехало по накатанным колеям. Появился Влад, в своём чёрном спортивном костюме, привычно отрешённо доброжелательный. Не выделяя никого особо, предложил начать разминку. Для Юльки эта часть кружкового занятия была самой драгоценной. По роду своей профессии много двигаться ей не приходилось, а разминочные комплексы Влада обладали чудесной особенностью: простейшие вроде бы упражнения затрагивали все группы мышц.

Занимаясь вместе со всеми, девушка мельком оглядела доступную её глазам часть комнаты и отметила, что Влад затребованные пентакли не вывесил. Ну, с этим понятно. Дожидается остальных, чтобы сразу соединить их в одну композицию. «И будут тогда все сыты и счастливы!» — мазнула по поверхности её рассеянных дум ехидная мыслишка. Интересно, зачем же Влад торопил её с рисованием: Ах да, забыла. Он же книгу должен отдать, не его собственная.

«А ведь я ленивая, — подумала вдруг Юлька, старательно, до слышного хруста в позвоночнике разворачиваясь по сторонам. — Такая ленивая, что только школа не даёт мне превратиться в совершенный лежачий камень. Лодырь — каких поискать… Ведь будь упорной, целеустремлённой, давно бы выяснила, что со мной происходит. Пошла бы по всем специалистам, начиная со школьного психолога. А лень. Давно бы оделась во всё трикотажное, ручное. Ручное, говорят, в мире дорого ценится, потому что модное. Журналов-то по вязанию целый ящик. И всю свою макулатуру давно бы превратила в ценнейший иллюстративный и дидактический материал. А сколько идей по урокам позаписывала! И ни одной до конца не довела… Страшно ленивая. Очень страшно. Особенно страшно становится, если представить, как бы повернула судьба, если бы я каждый раз брала себя за шкирку и заставляла себя идти до конца, заканчивать всё начатое… А если нет? А если было предназначено — спать до определённого витка в жизни, а потом проснуться?.. Оправдываешься… Ну-ну… скажи ещё о всеобщей апатии, пришедшейся на твои годы работы после университета. Не забудь о постоянной усталости. Ну и что? Ты же выяснила, что школа для тебя не стресс. Балда. Даже понять не можешь, что с тобой происходит, а детей учишь… А может, это не лень. Как там мои детки выражаются? Всё пофиг? Пофигистка. Точно. Пусть всё идёт, как идёт. Я напрягаться не буду. Мда. Абсолютная пофигистка. Иначе бы сразу пошла к Владу и в лоб спросила бы его: слушай, ты! Что ты сделал с Алексеем? Какого чёрта ты применил гипноз из-за каких-то дурацких картинок, которые, кстати, и сам мог нарисовать? Не-ет. Всё-таки с пентаклями дело нечистое… Попробовать докопаться до сути? Или плюнуть?.. Народ, у тебя опять настроение — „а пошло оно всё“? Пофигистка несчастная…»

… Влад давно передал ведение разминки одному из подготовленных в группе, а сам отошёл в сторону, где привычно сел в «лотос». Отсюда под наблюдением находилась вся группа. Он отметил для себя, что Алексей впервые поменялся местами и почти прилип к Юльке. Что Юлька выполняет комплекс упражнений достаточно нервозно и резко, а время от времени спохватывается и начинает двигаться упорядоченно, а лицо её мгновенно меняется под напором чувств самых противоречивых.

Немного погодя Влад уже не замечал остальных. Взгляд его тёмных глаз сонно покоился на одной фигурке.

… Никто не отозвался после деликатного стука в кабинет. Юлька постояла у двери, невольно прислушиваясь к редеющему, затихающему гулу в прихожей и постучала ещё разок. Странно. Влада в прихожей нет — не в его привычках провожать посетителей. Но и здесь его нет…

— Влад?

Она открыла дверь. Чёрное и серовато-голубое. Тени и фонарь за мерцающим бликами от проезжающих машин окном.

Нет, ну и ладно. Юлька нашла выключатель и положила пентакли на стол, на самую середину, чтобы сразу бросались в глаза при входе в комнату.

В прихожей одевалась супружеская пара — самые старшие в группе. Они кивнули девушке и ушли. Юлька заторопилась, занервничала. Идти домой отрезок дороги от Влада до остановки в одиночестве нежелательно… В суетливых пальцах шнурки ботинок путались и не хотели цепляться за крючки. Пришлось сесть на низкий угловой диванчик и заняться ботинками всерьёз.

Влад появился из кухни бесшумно. Юлька даже вздрогнула и стеснительно забормотала:

— Я сейчас, я быстро…

Он молча подошёл к ней и вдруг опустился на корточки. Сухие тёплые пальцы отобрали у неё кончики шнурков и сноровисто зашнуровали ботинок. Притихшая Юлька даже не протестовала, только глядела, как он управляется со следующим ботинком, и не могла заговорить.

А потом наступил момент, когда надо вставать, надевать плащ и шапку, хватать сумку, прощаться, уходить… Но Влад сидел перед ней на корточках, его ладони упирались в диван, поймав девушку в кольцо. И он сидел и всматривался, слабо улыбаясь, в её недоумённые глаза снизу вверх. А у Юльки вдруг заболело сердце от странной жалости к нему. В кружке говорили: очень богатый. И сильный в своём деле. Юлька знала (как дилетант, кое-что соображающий, но не «со свиным же рылом да в калашный ряд»!), что в городе ему равных нет. А вот пожалела. С чего бы?