Владимир Мисечко - Ледяной меч [СИ]

— А в вашем возрасте, дед, этого никогда не бывает, что ли? — огрызнулся парень. И замолчал — его собеседник внимательно смотрел на него. Потом чему-то усмехнулся и продолжил свой "занимательный" рассказ.

— Вы сидели, опустив голову и привалившись спиной к толстому дереву, в руке сжимали бумажку, на которой было что-то написано, что именно, осталось для меня полной тайной, язык был мне не знаком. Больше у вас ничего с собой не было, — старик затих, ожидая ответа.

Но парень молчал, только моргал и тяжело вздыхал, а временами скрипел зубами от непереносимой боли в правом боку.

"Ни черта себе, отдубасили, сволочи", думал он, "абсолютно ничего не помню, где побывал и что делал. Чудеса, да и только".

— Я притащил вас в свой дом, — продолжил старик после паузы, — обработал тело и голову живительными растворами и лекарственными мазями и уже целую неделю ухаживаю за вами. Синяки на теле прошли быстро, осталась лишь небольшая желтизна, и та со временем пройдёт, но из забытья вы долго не выходили. Сперва бредили в горячке и звали мать, а потом и вовсе отключились и замолчали. Я даже и надеяться уже перестал, думал, что вы умерли, ан нет, очнулись и открыли глаза. Даже шутите, значит, понемногу поправляетесь. Одежду, в которой вы были, я сжег, а надел то, что подошло по росту. И прошу, не обижайтесь на меня, что подобрал по размеру, то и носите с богом. Гардероб, конечно, не королевский, но лучшего всё равно нет.

— Послушайте, дедушка, не тараторьте, как из пулемёта, а то голова и так трещит, как после бодуна или драки. Лучше объясните поподробней и внятным языком, что всё-таки со мной приключилось, — перебил парень старика.

— Что вы сейчас сказали, молодой человек, я вас не понял, — выпучив от удивления глаза, спросил старик и уставился на парня, как на душевнобольного.

— Ничего, дедушка. Лучше дайте мне посмотреть ту бумагу, что была у меня в руке. Если только вы меня не обманываете на этот счёт, — произнёс парень. Старик, покопавшись у себя в одежде, как-то нехотя, словно отдавая своё, протянул записку парню и удалился в свой тёмный, сплошь покрытый паутиной угол. При этом ворчал что-то невнятное себе под нос и шаркал по грязному полу, поднимая пыль и разгоняя насекомых, ползающих под ногами.

— Опять пошёл пересчитывать своих пауков и тараканов, — проворчал парень. Развернув бумажку, всю в бурых пятнах от засохшей крови, он стал читать, водя по ней указательным пальцем.

"Жду тебя на старом месте, не опаздывай!" — вот и всё, что было в записке, которую подсунул ему сумасшедший дед. Что это означало, парень не мог понять, а тем более знать.

"Кто меня ждёт, и где это старое место?", подумал он. Как в той сказке, "пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что".

— Эй, дедушка, где вы там? — крикнул он, вглядываясь в тёмный угол, — что вы мне тут подсунули? Я сейчас сильно разозлюсь и что-нибудь с вами нехорошее сделаю. Откуда эта окровавленная бумажка взялась у меня? Или вы так шутите? Подложили и думаете, если я ничего не помню, то можно посмеяться надо мной? Вы что, издеваетесь, что ли? Ничего у вас не выйдет! — Произнеся эту речь, он выругался и плюнул на пол, чуть не попав в пробегавшего мимо здоровенного таракана.

— Развели тут всякую мерзость, как на помойке, а на меня ворчите, — опять огрызнулся он на старика и второй раз плюнул на пол, стараясь попасть в очередного, пробегающего таракана, но опять промазал.

— Я больше ничего не знаю, господин, — словно чего-то опасаясь, тихим голосом прошипел из угла старик. И после минутной паузы, придя в себя и набравшись смелости, добавил уже громче:

— Лучше лежите смирно, и не доставайте меня своими глупыми и неуместными вопросами, что, где, да когда… А то возьму и выгоню, не посмотрю, что вы хворый.

Последние слова были произнесены с какой-то затаённой злостью, и со стороны это выглядело уж очень комично.

"Но почему так раскалывается голова?", вновь подумал парень. "Неужели я вчера так сильно перебрал спиртного, что даже ничего не помню, где был, с кем пил, и что со мной случилось? Опять, видно, подсунули палёную водку… Говорил же себе — не пей, а то превратишься в козлёночка и начнёшь блеять и нести всякую чушь. А это импортное пойло, как было пакостью, так и остается. Ничего лучше водки нет и быть не может. Теперь вот лежи тут, мучайся да ломай свою голову, где был и что натворил. И не вспомнить, вот ведь зараза… Словно какая-то головоломка: что, где и когда. Абсолютная пустота в голове, как будто и не существовало меня вообще до того момента, пока я не очнулся в этом забытом месте.

— Господин, — снова подал голос старик из тёмного угла, — неужели, вы совсем ничего не помните? И что после выздоровления собираетесь предпринять, куда податься?

Не отвечая на заданные стариком вопросы, парень медленно поднялся с лавки и вышел наружу, чтобы подышать свежим воздухом и хорошенько подумать над той непростой ситуацией, в которую попал.

— Это что за чертовщина такая? — выйдя из избушки, произнёс молодой человек. — Ни черта себе… Вот это я попал, так попал.

От увиденной картины парень чуть не потерял сознание и приземлился пятой точкой на землю там, где стоял. Деревья вокруг избушки, весь лес и трава, на которой он сидел, были голубого цвета. Парень медленно, словно чего-то опасаясь, поднял голову вверх и увидел в небе ярко-красное, как кровь, солнце.

— Да, где же я? — произнёс он, замотав головой. — Старик ничего мне не объяснил. Только посмеялся надо мной, как над дурачком, да отмахнулся, как от надоедливой мухи. Попал я… Ладно, что зря суетиться, пойду, а по дороге будет видно. Как-нибудь разберусь, не маленький, что-нибудь да придумаю.

Набрав в лёгкие побольше свежего лесного воздуха, светловолосый парень поднялся и медленно пошёл по лесной тропинке, которая повела его через загадочный голубой лес прочь от избушки старика, похожего на огородное пугало.

"Что ждёт меня там, за лесом?", спросил он себя. И не дождавшись ответа, продолжил свой путь в неизвестность.

Очнувшись в небольшой лесной избушке, он понятия не имел, где находится и что с ним случилось. В голове у него была пустота, как в голове у младенца, не заполненная абсолютно ничем. Просто пустая серая каша без какой-либо полезной и нужной информации. Словно кто-то очень сильно постарался и промыл парню мозги, стерев из них всю память. Как ластик стирает след карандаша, оставляя чистый белый лист, так и в его сером веществе не осталось ни одного тёмного пятнышка, ни одной загогулинки. Как в пустом глиняном горшке после того, как его использовали. Хотя бы что-нибудь, какая-нибудь кроха, так нет — абсолютная пустота.

"Хорошо, хоть вспомнил своё имя, и на том огромное спасибо", подумал он, "или оно было кем-то вложено в мою голову? Но зачем и кому это понадобилось делать? Ладно, пусть буду Алексом, если на то воля божья. Имя, как имя, могло быть и хуже. А это хорошо звучит, легко запоминается и очень простое…"