Евгений Малинин - Маг

– Если ты повернешься ко мне спиной, я буду считать тебя трусом и не задумываясь всажу тебе иглу в основание черепа. Но ты не умрешь быстрой смертью, как твои помощники. Нет! За свое предательство ты будешь расплачиваться многолетним параличом и болью. Вспомни Хряпу!… Так что лучше бери в руки свое оружие и постарайся со мной «разобраться»… Ты же так этого хотел?…

– Может, его лучше сразу прикончить?… – огорченно спросил Зопин.

Я не ответил. Мои руки автоматически скользнули накрест к поясу, и через секунду мы с Галлом стояли друг против друга с клинками в руках.

Он был осторожен. Видимо, он хорошо помнил смерть апостола Пипа. И он был хорошо обучен – шпага и длинный кинжал были для него родными. Ему не надо было раздумывать, как построить очередную фразу. Его привыкшие к оружию руки и тренированное тело автоматически выполняли знакомую работу.

Но на моей стороне была холодная ярость собственной правоты. Мое оружие вело возмездие предателю. За мной стояли измученные глаза ребенка, преданного человеком, выдававшим себя за друга.

Шпаги четырежды звякнули друг о друга, словно в детской считалочке – «шестая», «четвертая», «вторая», «шестая» – отсчитывая соединения, и фраза закончилась шагом Галла назад. Он сразу же вернулся в боевую стойку и тут же, из шестого соединения, попытался провести укол переводом. Я увел свою шпагу вправо и перехватил его клинок дагой, однако его кинжал слева заставил меня отступить на шаг вправо. Он расценил это как свою победу и сразу, не прерывая фразу, нанес удар по голове. Я автоматическим движением кистей скрестил свои клинки и легко поймал его шпагу в вилку. Отбросив его клинок дагой, я круговым ударом достал шпагой его бедро, и черная штанина начала быстро намокать кровью.

Галл отскочил с искаженным лицом, но я не торопился его преследовать. Сил для преследования было маловато и их надо было беречь. Видимо, моя осторожность его несколько удивила и даже обрадовала. Он вернулся в боевую стойку и попытался поймать меня неожиданным прямым уколом в длинном выпаде. Я спокойно увел его клинок дагой и, вскинув клинок шпаги вверх, заехал ему тяжелым эфесом по физиономии. Ноги у него подкосились, и он покатился по полу, выронив кинжал. Я наступил на длинное тонкое лезвие и сломал его почти у самого эфеса.

Когда Галл поднялся на ноги, его лицо представляло собой окровавленную, рваную маску. Один глаз быстро тонул в огромной синюшной опухоли, левая щека была разорвана и обильно кровоточила. Он поднял на меня свой здоровый глаз, пошевелил в разбитом рту языком и выплюнул на пол сгусток крови вместе с осколками зубов. После этой процедуры он вновь вернулся в боевую стойку. Но теперь уже, несмотря на тяжелый и длинный шпажный клинок, он принял классическую французскую стойку.

Я, не спуская с него глаз, наклонился и аккуратно положил дагу на пол. Затем, сделав пару шагов вперед, я тоже принял классическую стойку. Шпаги вновь звякнули в шестом соединении, и я не почувствовал в его руке прежней крепости. Он явно начал сдавать и, видимо, поэтому сразу попытался из своей второй позиции достать меня прямым уколом. Взяв вторую защиту, я провел батман, и, когда его шпага ушла вправо, мое тело вытянулось струной над правой, согнутой ногой, выбросив вперед вооруженную руку, и клинок почти до половины вошел в его грудь.

Его руки упали вдоль тела, и шпага с глухим звоном покатилась по полу. Я выдернул свою сталь, а за ней вдогонку из его груди бросился вялый фонтанчик крови. Галл медленно опустился на колени, качнулся и повалился лицом в каменные плиты пола. Я подбросил свой клинок в салюте, а затем наклонился и вытер его о роскошный черный бархат Галлова камзола.

– Да, Белоголовый, – донесся у меня из-за спины голос Опина, – ты достоин своего оружия.

Я обернулся к своим товарищам и увидел проясненные голубые глаза мальчика, с обожанием глядевшие на меня.

Разместив оружие на поясе, я подошел к мальчугану и, улыбнувшись, наклонился над ним.

– Ну что, дружок, не пора ли нам домой? Он только кивнул в ответ. Я взял его на руки и, выпрямившись, удивился, насколько мало он весил. Казалось, у меня на руках доверчиво устроилась маленькая раненая птица. Опин шагнул к своему подземному ходу и с недоумением оглянулся.

– Как же ты думаешь нести принца, когда сам еле-еле на карачках пробираешься?

– А я и не собирался лезть в эту крысиную нору, – ответил я ему и шагнул к щели в стене, через которую вошел Галл с компанией.

– Ты слышал, что сказал этот бывший шестиликий? Он собирался выставить нас напоказ, чтобы остановить Навта. Нам надо выбираться наружу, раз гвардейцы Многоликого начали атаку…

Ребята все поняли с полуслова, они даже не обиделись на меня за «крысиную нору». Первым вышел Опин, я с принцем на руках за ним, а замыкающим остался Зопин. Покинув камеру принца, мы оказались в слабо освещенном коридоре, и Опин сразу зашагал направо. Я двинулся за ним, но не преминул спросить:

– С чего это ты свернул в эту сторону?…

– Там воздух свежее… – буркнул Опин в ответ, не оборачиваясь.

Не прошли мы и десятка метров, как перед нами оказалась ведущая наверх лестница. Мы начали подъем. Лестница винтом поднималась в толще стены или в одной из башен Храма, и в глухих каменных стенах, проплывавших мимо нас вниз, не попадалось ни одной двери. Наконец мы вышли на небольшую площадку, с которой в невысокий потолок упиралась железная лесенка. Над ней темнел люк, прикрытый простой деревянной крышкой. Опин перехватил секиру в правую руку и, помогая себе левой, вскарабкался по лестнице. Когда он толкнул крышку, она легко откинулась, и мы увидели в проеме тускло-серое, пасмурное небо, по которому быстро неслись не то клубы темного дыма, не то рваные облака. Опин вынырнул наружу, а я, стараясь не причинять неприятности мальчонке, последовал за ним. Мне на пятки наступал сопящий Зопин.

Мы оказались на невысокой стене Храма. Верхняя площадка этого отрезка стены была пуста, зато метрах в восьмидесяти от нас шла настоящая сеча. В том месте Навту удалось захватить часть стены, и сейчас на подмогу нескольким смельчакам в зеленых кафтанах, сдерживавшим десятка четыре защитников Храма, лезли все новые и новые гвардейцы Многоликого. Правда, к защищающимся были готовы присоединиться еще около двух сотен бойцов, сосредоточенных во дворе, у внутренних лестниц.

Не успел я охватить взглядом открывшуюся картину, как нас заметили. С одной из надстенных башен раздался визгливый крик:

– Немедленно схватить Белоголового с ребенком! Сотник, на стене над тобой четверо врагов Единого, схватить их! За каждого – сто золотых монет…

Я бросил взгляд в сторону вопля и увидел стоящего на башне Первого Подъединого. Кричал, похоже, именно он.