Евгений Малинин - Магистр

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы разбили лагерь и поужинали. Пропат, ковыряя в зубах заостренной веточкой, задумчиво рассматривал быстро погружающееся в темноту болото. Скоро только багровые отблески нашего небольшого костерка, перепрыгивая через черное зеркало граничной воды, выхватывали из темноты мертвечину болота.

На нашей стороне раздавались привычные звуки ночного леса – стрекотание сверчков, редкие нестройные крики лягушек, несколько неожиданные осенью, нечастое хлопанье крыльев птицы, вспугнутой ночной тенью, а над чернотой болота висела тяжелая мертвая тишина.

Пропат вызвался подежурить первую половину ночи, и я, хотя и считал это напрасным, не стал возражать. Мне показалось, что ему просто хочется побыть одному и подумать о тех переменах в его жизни, которые принес ему этот день. Я уже собрался отправиться в палатку, как вдруг из темноты в освещенный круг вступили двое довольно странно одетых людей.

Их широкие свободные штаны, стянутые на поясе и щиколотках, больше всего напоминали самые обыкновенные шаровары, хотя они и были изготовлены из плотной тяжелой ткани. Под штанами нахально желтели невиданные мной раньше… лапти. Кроме штанов и лаптей, на обоих ребятках были надеты прямо на голое тело овчинные безрукавки нестриженым мехом наружу, так что в своей верхней части они напоминали не то медведей, не то троллей. На головах оба имели столь же мохнатые шапочки, с узкими ушками, кокетливо завязанными под подбородком. На поясе у них висели длинные, кривые и, судя по тому, как оттягивались их пояса, очень тяжелые сабли.

Выйдя на свет, один из прибывших молча почесал свою шапку, а второй, видимо, старший в этой паре, коротко приказал:

– Поехали!…

– Ну вот… – проворчал Пропат, не двигаясь с места, – я же предупреждал…

Я несколько секунд разглядывал эти два пугала, а потом недовольно произнес:

– Ничего себе!… Заявляются какие-то бомжеватые личности, и ни с того ни с сего – «поехали»! Куда поехали?! Зачем поехали?!

– А то ты не знаешь?… – нагло ухмыльнулся тот, что начал разговор. Молчавший снова поскреб свою шапку.

– А то – знаю?… – не менее нагло ухмыльнулся я в ответ.

– Ну тогда объясняю для таких темных, как ты, – посерьезнел говорливый. – Вы должны проследовать с нами в фамильный замок барона Кузела, поскольку находитесь на его земле, поскольку на его земле вне замка ночевать запрещается!

При этих словах оба башибузука гордо подбоченились, поднимая авторитет местной власти.

– Какой такой барон Козел?! – удивился я, не обращая внимание на предупреждающий взгляд Пропата. – Откуда у этого Козла права на эту землю?! Пусть предъявит официально заверенную выписку из государственного кадастра земель!

– Чего предъявит?! – растерялся старший, а его помощник, стараясь быть полезным начальству, вполголоса подсказал:

– Просит показать какую-то письку от какого-то кастрата…

– Заткнись! – рявкнул начальник на съежившегося подчиненного и, повернувшись ко мне, потребовал: – А ну, повтори, что сказал?!

– Уши сначала развяжи, – нагло заявил я ему, – а то снова ничего не поймешь!

Физиономия у башибузука начала багроветь. До него наконец дошло, что я просто издеваюсь над ним.

– Ах ты, значит, так?! – угрожающе зашипел он, вытягивая из ножен свою кривую «селедку». – Ты, значит, барона Кузела Козлом называть, да еще какого-то кастрата от него требовать?! Ну!… Ну, быть тебе поротым… – И он сделал шаг вперед.

Я быстро переплел особым образом пальцы правой руки и дунул с ладони под ноги разъяренному сабленосцу. Обе его ноги до щиколоток провалились в траву, и по его натужному кряхтенью стало ясно, что он не может освободить свои лапти из удерживающей их земли. Пару минут он пыхтел и поругивался, пытаясь сделать хотя бы шаг, а потом неожиданно заорал на топтавшегося рядом адъютанта:

– Чего, как лошадь, с ноги на ногу переступаешь! Давай помоги выбраться, я в какую-то липкость вляпался!

Он, похоже, не понял, что в «липкость» эту я его определил.

Помощничек спрятал назад в ножны свою сабельку и, ухватив начальничка за тело под протянутые белы рученьки, дернул с такой силой, что я испугался, как бы он не оторвал своему руководству быстры ноженьки. Во всяком случае, коленках у старшего явственно что-то хрустнуло, а последовавший за этим вопль перебудил все болото.

– Да ты что ж это творишь, харя твоя безголовая! Ты зачем мне ноги из тела выдергиваешь!… Ты что ж, думаешь, меня новые отрастут?…

– Так я того… – попыталась объяснить свое усердие бедовая харя. – Я тока дернул чуть-чуть…

– Что б тебя так твои дети каждую ночь дергали!… – снова завопило начальство, а затем вдруг совершенно спокойным голосом приказало: – Давай разувай меня!…

Подчиненный недоумевающе поскреб свою шапку, а потом нырнул под ноги начальству и, задрав тому брючины до колен, принялся быстро разматывать у него на ногах онучи. Скоро белые лоскуты обмоток лежали на земле, но ступни не собирались покидать уютных гнездышек лаптей. И верно, я ж не лапти к земле приковал, а ноги.

Начальство, может быть, и расстроилось своей неудачей, но совершенно не растерялось. Последовал новый короткий приказ:

– Беги за подмогой!… Приведешь восемь человек, да захватите две лопаты. Четверо будут меня откапывать. А остальные поведут этого, говоруна… – он ткнул обнаженной саблей в мою сторону, – …с его дружком в замок. Быстро!…

– Ага!… – бодро откликнулся младший башибузук и кинулся в ночной лес. А вслед ему полетело мое маленькое наставление, произнесенное негромким речитативом. Теперь этот бедолага должен будет до рассвета бегать невдалеке от нашего лагеря, а я вполне мог позволить себе немного соснуть, в чем после прошлой ночи очень нуждался.

Я залез в свою палатку, сопровождаемый удивленным взглядом своего «дружка» Пропата, и через минуту заснул сном младенца.

Больше в течение ночи никаких, тревожащих сон, случаев не произошло, и я, прекрасно выспавшись, поднялся вместе с ясным солнышком.

Снаружи Пропат мирно спал у прогоревшего костерка, а наш незадачливый поимщик храпел, лежа на спине и уставив в светлеющее небо коленки прилипших к земле ног. В стелящемся над землей утреннем тумане размытой тенью маячила моя дремавшая лошадь.

Я умылся, быстро развел огонь и подвесил над ним котелок с запасенной водой. Затем подошел к коню и внимательно осмотрел его. Вернувшись к костру, я приготовил несколько бутербродов и всыпал в закипевшую воду заварку. В этот время проснулся Пропат, и когда он, умывшись, присел у костра, завтрак уже стоял на «столе», в смысле – лежал на траве. Я налил чаю в еще одну кружку, взял кусок хлеба с ломтем ветчины и подошел к приспешнику барона Кузела.