Ника Ракитина - Завтрашний ветер. Незнакомка [СИ]

Высокий мужчина в золотой маске напоминал Ужас Племени — прямоходящего ящера, живущего в даэдрических руинах. То ли золотое солнце, надетое на мускулистое данмерское тело. Но, в отличие от ящера, мужчина смеялся. По крайней мере, Аррайде так казалось во сне.

Они стояли лицом к лицу — в пещере, залитой багровым туманом, глотающим свет растущих из пола светящихся сыроежек. Пахло серой и каленым железом, и круглая дверь за спиной обжигала даже на расстоянии.

Человек из сна поднял руку в золотой перчатке:

— Да живет Неревар, да живет Ресдайния. Трое, которых Ты считал верными, предали тебя. И лишь я, которого Ты предал, остаюсь тебе верен. Я, Ворин Дагот, Дагот Ур, говорю: приди под Красную гору, сбрось старую кожу, яви всем истинное лицо нвах из Морроувинда.

Аррайда вздрогнула, словно опять стряхнула с себя наваждение сна: кисельного света, и тяжелого звучного голоса, и чужих, но казавшихся родными имен.

— Ворин. Не помнила, что его так звали. Не знала. И меч, — она посмотрела на Нибани, — у меня там был совсем другой меч — из стекла, по имени «Погибель магов».

Ведунья отшатнулась.

— В погребальных пещерах Уршилаку… — прижалась острым подбородком к поднятому колену, — ты там еще не была, ты…

Сверкнула красными глазами:

— Ты складно врешь. А если, — и стала крутить нож, висящий у пояса, бормоча под нос: — Хитрый сон… опасный сон… и для тебя, и для нашего племени… Шармат говорил с тобой и называл тебя Нереваром. Ну и что… Ты даже не одна из нас.

— Конечно. Я нвах и девчонка, да еще шпион Храма… — огрызнулась Аррайда. — Куда мне равняться с вашим данмерским героем. Которого по чем зря обманывали друзья и собственная жена.

Провидица замахнулась, сжала пальцы в кулак — и задумчиво опустила руку. Аррайда нырнула в шкуры, потерлась о них зудящей спиной и закрыла глаза.

— Дагот скорее поверил, — бормотала она, засыпая, — толком не поспишь: тут же лезут трупаки с дубинами…

Нибани разворошила огонь и смотрела в него немигающим алым взглядом:

— А это самое трудное — чтобы тебе поверили. Чтобы признали в тебе не только героя. Убить Дагота легче, чем заставить нас вспомнить, что мы один народ под Луной и Звездами.

Три Великих Дома — Хлаалу, Телванни, Редоран; четыре степных племени — Уршилаку, Зайнаб, Ахеммуза и Эберанимсун; и каждый тянет к себе и потакает собственным гордыне и величию. И лишь горстка тех, кто надеется, что может что-то изменить, и верит в пришествие Нереварина.

На известковых наростах потолка и стен блестели капли воды. Свет походни отражался и дробился в них, рождая радуги. Цепочка луж, круглых, как зеркала, тянулась вдоль узкого наклонного коридора. Вода падала сверху, звучно чпокая о воду, отдаваясь в шлеме, как чьи-то шлепающие шаги. Так что все время хотелось замереть и оглянуться.

По обе стороны коридора тянулись каменные деревья со срезанными верхушками, на которых, теряясь среди теней, расплываясь в голубоватом тумане ночного зрения, сидели на корточках темные уршилакские мертвецы. Сколько хватало глаз — уткнувшись лицами в подтянутые к груди колени, обнимая руками полученные от наследников дары. Между столбов стояли на возвышениях погребальные урны.

Могильники священного града Вивека, некогда так впечатлившие друзей, показались лужицей рядом с морем. А ведь снаружи был всего-то приземистый холм, малое вздутие на теле степи к полудню и закату от становища.

Вход в могильники затворял огромный камень, рядом болталась на шесте пара высохших змеиных шкурок. Валун отвалили, изнутри дохнуло влажным холодом. Черрим сунулся внутрь:

— Да-а… признаю: пепельноземцы — великий народ. Рядом с этим все другие склепы данмеров — как ошметки самомнения врага, которому я отбил… э-э, печень.

И еще раз наперебой с Эдвиной взялся уговаривать Аррайду отложить поход, пока не затянется рана.

Друзья были правы, но нетерпеливое желание увидеть Кая заставляло наемницу поспешать.

— Ты хоть кресты рисуй на поворотах, сестренка, — буркнул мохнатый, легонько обнимая наемницу на прощание. — Ведь заблудишься… И где нам тебя тогда искать?..

Они уговорились, что следом отряд двинется, если Аррайда не вернется до утра. И вот уже несколько часов девушка-редгард спускалась к корням усыпальницы. Рука все еще болела, и клеймору наемница не взяла. И теперь — несмотря на горящую походню в руке, охапку запасных за спиной, ладный «пернач» за поясом и пару тяжелых засапожных ножей (самое то против ходячих трупов и скелетов) — ощущала себя беззащитной. А скорее всего, ей не хватало друзей, их немногословного, но теплого присутствия.

Аррайде никто не объяснял, где находится могила Сен-Синипула, отца ашхана, и девушка шла наугад; как и просил Черрим, копотью отмечая на стене повороты.

Не считая капели, треска огня, шума движения и дыхания самой Аррайды, было тихо. Нежить, часто селившаяся в гробницах, пока ничем себя не оказывала.

Несколько раз Аррайда взлетала к плоским верхушкам столбов, усаживалась на корточки, неосознанно повторяя позу мертвых. Разглядывала приношения. Пару раз в задумчивости тронула покойника пальцем. В могильнике было сыро, тела должны были сгнить, разбухнуть и полопаться. А они сухие, не воняют. И лакированные.

Волшба?

Или бальзам, смолы напихали невпроворот и сверху отлакировали — сняв на минутку шлем, наемница втянула исходящий от мумии тонкий аромат янтаря. Просмотрела несколько позеленевших от времени свитков, которые та держала, словно букет. Но брать не стала.

Задание Сул-Матуула оказалось безопасным, зато страшенно нудным. Все столбы осматривать — волшбы не хватит. Но и деваться некуда: четких указаний, где лежит зачарованный лук — похоронен ли с отцом вождя Сен-Синипулом, спрятан ли сам по себе, — ашхан не дал.

Эй, взбодрила себя Аррайда, глядя на сверкающие слюдяным блеском в свете походни стены. Не топочи, как кагутиха, а то вся красота рухнет на голову!

Так мог бы сказать Черрим… Грустя и улыбаясь, наемница присела на верхушке очередного столба. Сунула факел в щель, стянула шлем и положила рядом. Достала хлеб и флин.

Мумия пошевелилась за спиной. Или померещилось?

Дух всплыл, обдав холодом, больше всего похожий на пустой серый плащ; из-под капюшона мерцало туманное злое лицо. К Аррайде протянулась когтистая рука.

— Ты голоден? Бери…

Точно по команде, призраки рванули из урн, мумий и надгробий. Как шипящие вороны, налетали, теснились, рвали еду из рук, опрокинули баклажку с флином. Лохмотья, зубы, глаза-огоньки… Аррайда отмахивалась правой рукой, левой заслоняя глаза.

— Кыш-ш… пошли!

Туманная рука выхватила походню из щели. Взмахнула, разгоняя клекочущий ужас, словно тени по углам; горячим воздухом опаляя щеку.