Ника Ракитина - Сердце Девы [СИ]

Бесконечная осада. Когда на зубах скрипит каменное крошево, дым лезет во все щели и окалина жжет лицо. Буханье орудий, скрип воловьих жил катапульт, тяжелые удары тарана, камни из требушетов… Крики, вой огня, треск и тяжелый шмяк.

Вот мы кладем красных в проломе, заваливаем его кое-как, стремимся расчистить двор.

Вот они, презирая смерть, рвутся в свежий пролом и под флаг, пытаются обойти нас лестницами, закрепиться сверху. Давят всей силой, всей яростью. Пикируя, бросают гранаты летуны.

А мы отбиваем их снова и снова. Стрелами, мечами, магией, собственной волей.

Я думала, эта осада никогда не закончится, и кипящее масло вечно будет литься в проломы, и шипеть огонь простой и магический, и взрываться фейерверками боевые заклинания, и мозоли на ладонях даже сквозь рукавицы… Всю ночь длилась эта осада. И когда мы отбились и наскоро залатали поврежденные двери и стены, меня качало.

Доспехи были в крови: своей или чужой, в грязи. Я двигалась, как пьяная, держа навесу трясущиеся руки.

Финист нашел меня и подхватил.

— Не бегите… Все чинить…

Он поддерживал меня, дав обвиснуть на своем плече, стянул с меня шлем, вывел во двор. Я глотнула воздуха, услышала тивканье птицы в обгоревших ветвях. Светало.

— Оно как настоящее. Исключая игровые условности, оно как настоящее. Дает впечатление о реальной средневековой осаде! — теребила я Сашку. — Эмоции те же! Я вижу врага в лицо, я испытываю жалость и уважение. Но я должна отстоять свое, понимаешь? А под конец ничего, кроме усталости. Ноль.

— По тебе и не скажешь, что ты устала. Мечешься, как электровеник. Пожалуй, скажу тебе кофе не наливать.

Я возмутилась:

— Ты что! Я от кофе успокаиваюсь!

— А, — повинился Сашка. — Забыл.

Он принес два бумажных стаканчика с кофе на нашу скамеечку. Крона липы над головой стала какой-то особенно пышной, вовсе летней. Отекала на жаре липким соком. Липа уже отцвела, мохнатые цветочки превратились в шарики с крылатками. Ветер шуршал листьями, елозил по земле пылью. Под ногами крутился в танце, распускал хвостовые перья голубь. Сашка махнул на него рукой. Голубь лениво отступил на полшага и продолжал танцевать. Голубка игнорировала его, выклевывала что-то из травы под ножкой скамейки.

— Кстати, мы подумывали использовать игру нашу для обучения. Тебе мороженого взять?

— Не.

Было жарко, и даже головой вертеть не хотелось.

— Представляешь, вместо нудных учебников и преподавателей попадаешь в нужную эпоху и живешь! Хоть к викингам, хоть к Александру Македонскому…

— Портишь Нерону малину, не позволяя сжечь Рим, — хмыкнула я. — А как же историческая правда? И не все учебники нудные. И преподы тоже.

— Зато ты можешь пощупать древний мир на цвет, на вкус, на запах!

— Пощупать?

— Ну, попробовать, — Сашка фыркнул, глядя исподлобья. — Не нуди.

Но меня тянуло спорить.

— Я и в реконструкторском движении это все попробовать могу!

— У нас дешевле, — парировал друг. — Не нужны костюмы, громоздкие декорации. Ездить никуда не нужно, в конце концов, — взмахнул он рукой. — Мы придем к тому, что капсулу поставят в каждый дом.

Я скомкала пустой стаканчик и щелчком отправила в урну.

— И все ударимся в эскапизм? А как же приключения и открытия? Освоение новых миров?

— Кстати, о новых мирах, — Сашка оживился. — Опыт игры позволит свести потери при колонизации до минимума. Когда проиграешь все возможные ситуации при разных физических законах — сможешь адекватно отреагировать и в реале. А еще…

— Стой-стой-стой, — прервала его я. — Суля здесь горы златые для колонистов или спасателей, ты сущую мелочь не учел. Игроки в игре помнят, что смерти нет.

Друг с интересом уставился на меня, ожидая продолжения.

— Так что опыт будет не совсем корректным.

А собственно, чем игра отличается от жизни? Концентрированностью событий. И тем, что в ней нельзя умереть. А если страх смерти отсутствует напрочь — то человеком начинают управлять совсем другие чувства. Вседозволенность. Или…

Были у нас в ролевом клубе на полевой игре бессмертные крестьяне. Этими правила лень. Вместо чтобы дойти до ворот в замковой стене, которую изображала веревочка, они переваливались через стену, условно разбивались, помирали, отлеживали положенных пять минут и, сгребя конечности, шли поле пахать.

Я напомнила о них Сашке. Друг согнулся и минуты две хрюкал, зажимая рот ладонями.

— Такое забудешь, пожалуй!

— Игровая смерть все-таки достаточно неприятна. Но и здесь самоубийц из лени хватает. А некоторым так вовсе тормоза отказывают, их только баном успокоить и можно.

— Или игнором, — подмигнул он.

— Вот пришли мы сюда, стали новобранцами — что, так ими и остались? — встретил меня Манул. — За вчерашнюю оборону я заслужил себе звание полковника! Минимум.

— Тебе что, баронской короны мало? — подначила котофея я. — Ладно. Можно и полковника. Но не за осаду.

— А за что?

— А вот увидишь. Только фичу с новобранцами как баг отметь. И народ во дворе собирай.

Я вызвала вороного, спряталась за ним и лицом уткнулась в жесткую гриву. Текстуры были настолько удачны — лошадь воспринималась, как настоящая. Растрепанные волоски торчали во все стороны. Конь мерно вздыхал и тянулся к поясной сумке за яблоком.

Ощущала я себя сейчас странно. Игра — вроде как мастерски оформленная иллюзия, но отношения и люди в ней настоящие. Чувствовать, что народ из гильдии на все пойдет по моему слову — было страшно. Большая власть. Власть и — ответственность.

Когда все собрались, мне пришлось сделать усилие, чтобы шагнуть вперед.

— Вчера мы встретились с красными и отбросили их.

Голос звучал хрипло, я облизала губы.

— Сегодня мы сами пойдем в глубь их земель. Научим не бросать родные холды, чтобы уничтожить наши. Идем на Варру!

Киш и Миш, ехидные близнецы, подражая неписям, ударили в щиты. Но и другие щитоносцы подхватили. Народ согласно взревел. Вышло угрожающе.

— Со мной идут только добровольцы.

— LFG, Боудикка, — опередил других рыцарь клинка с ником Бургундец. — А почему ты так назвалась? В честь той Боудикки? Великая была королева.

Я почувствовала, как щеки теплеют.

Отряд прирастал быстро и деловито. Последним вписался потный от спешки Некро, прибежал из своей башни, махая перепончатыми лапами:

— Уфф! Боялся, что не успею! А куда идем?

Я невольно улыбнулась.

— В Варру, — ответил за меня Анаид, глядя на коллегу-мага снизу вверх.

— А почему так дале… — Некро широко, как Василиса из сказки, махнул расшитым рукавом. — В Варру так в Варру.

Я еще ни разу не заходила так далеко, практически на край Жемчужины, к юго-западной границе Алогорья. Места были незнакомыми, и я часто сверялась с картой, чтобы не заблудиться. Отряд терпеливо пережидал в кустах, разминаясь после скачки и шепотом беседуя. Никто не роптал на дальний переход, никто не пытался ответвиться по своим делам. Команда ощущалась единым кулаком, нацеленным на результат. И беспокойство, что я могу что-то сделать неправильно, исчезло.