Ирина Матлак - Десятая жизнь [litres]

Глядя на него, я на несколько секунд непроизвольно застыла, после чего опомнилась и притянула на кровать все имеющиеся на полке пузырьки. Снова посмотрела на Лафотьера, перевела взгляд на них и… нет, вливать в него все сразу идея точно не лучшая.

И хоть бы какая-нибудь подсказка была! Хоть бы какая-нибудь захудалая этикетка вроде «Выпей меня» или «Дай меня скопытившемуся темному магу!» Так нет, ничего подобного на треклятых пузырьках не наблюдалось.

– Черт, черт, черт! – не сдержалась я, слегка подрагивающими руками перебирая неизвестные склянки и уже обращаясь к бесчувственному Лафотьеру: – Знак бы, что ли, какой-нибудь подал…

Естественно, никакого знака он подавать и не думал. Крикко тоже не появлялся, так что рассчитывать приходилось только на себя. Глубоко вдохнув и размеренно выдохнув, я внимательно посмотрела на пузырьки, пытаясь пробудить интуицию ликой. Да, Маргарита понятия не имеет, что в них находится, а вот прожившая много жизней Акира вполне может знать.

Заставив себя успокоиться, я сосредоточилась и еще раз перебрала пузырьки. Вместе с этим попыталась нащупать нашу с Лафотьером связь, силясь воспользоваться ею, чтобы узнать, что именно ему нужно.

Выбрав самый маленький бордовый пузырек, я совсем не была уверена, что поступаю верно. Наверное, колебалась бы еще не одну драгоценную минуту, не почувствуй внезапно ужасную слабость. Только-только обрадовалась, что хотя бы мое самочувствие пришло в норму, как оно взяло и ухудшилось, что выражалось не только в слабости, но и в зароившихся перед глазами черных точках.

Больше не мешкая, я приподняла голову Лафотьера и поднесла флакон к его бескровным губам.

– Пей, – велела, хотя знала, что он меня не слышит. – Ну давай же, Йен, мы слишком молоды и прекрасны, чтобы умирать…

Не знаю, действительно ли он находился сейчас между жизнью и смертью, но надеялась, что нам обоим не придется помереть из-за меня и моего выбора лекарства.

Я позволила Лафотьеру сделать всего один маленький глоток, после чего поставила пузырек на прикроватную тумбочку. Хотела подняться, но силы вдруг окончательно иссякли, и я помимо воли рухнула на кровать. Сознание стремительно уплывало, вновь окуная меня в непроницаемую вязкую черноту.

И сновидений в этой черноте больше не было.

Пробуждение было на диво приятным. Я спала, уютно свернувшись в теплом гнездышке одеял и устроив голову на чем-то твердом, но тоже приятно теплом, даже горячем. Из горла непроизвольно вырывалось негромкое мурчание, и мне хотелось выпустить коготки, чтобы запустить их во что-нибудь от переполняющей меня блаженной неги и удовольствия…

Кажется, когти я действительно выпустила, смутно понимая, что впились они не в одеяло или подушку, а в человеческую плоть.

Разлепив веки, я обнаружила себя обнимающей господина темного мага, да притом бессовестно закинувшей на него правую ногу. Голова моя покоилась не на чем-нибудь, а на его плече, и когти мои, стремительно трансформирующиеся в обычные ногти, впивались ему в руку.

Упс… неловко вышло.

Медленно подняв глаза, я наткнулась на его немигающий взгляд. Несколько долгих секунд между нами царило абсолютное безмолвие, а потом я вспомнила все то, что происходило здесь прошлой ночью, и встрепенулась.

– Живой! – констатировала я с облегчением и искренней радостью. – И я жива! Мы оба живы! – И, чуть поумерив пыл, просияв улыбкой, добавила: – Доброе утречко.

Он молча смотрел на меня еще несколько мгновений, после чего я ощутила, как талию обвивает горячая рука, еще плотнее прижимая меня к не менее горячему телу.

– Действительно доброе, – хриплым не то ото сна, не то от… моего близкого присутствия голосом ответил Лафотьер.

Откровенно говоря, в настоящий момент отодвигаться совсем не хотелось, но именно это я и попыталась сделать. Правда, тщетно, поскольку отпускать меня темный маг не думал. Но этот факт даже обрадовал, поскольку свидетельствовал о том, что силы к нему вернулись.

И все же вести серьезные разговоры, находясь в таком… горизонтальном положении, было решительно невозможно. Поэтому спустя некоторое время я все же исхитрилась высвободиться и, присев, впилась в Лафотьера горящим взором.

– Что вчера произошло? – не столько спросила, сколько потребовала ответа.

– Я спал, ты пришла ко мне в комнату, – размеренно, с хорошо различимой иронией произнес Лафотьер. – Пыталась разбудить, забралась ко мне в постель…

Так и захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым! А еще лучше все-таки влить в него перемешанное содержимое всех склянок!

– Очень смешно, – прищурившись, сложила руки на груди. – Должна заметить, что неизвестно, на какой стороне тьмы мы бы сейчас пребывали, если бы я, как ты выразился, не пришла и не забралась к тебе в постель.

– Ты слишком высокого мнения о своих умениях, – вновь сыронизировал Лафотьер.

Можно, я его все-таки стукну?

Приподнявшись, он неспешно взбил подушку и, прислонившись к ней спиной, наконец стал серьезным. Даже более чем серьезным, а его глаза приобрели то самое выражение, которое неизменно вызывало у окружающих непреодолимое желание ретироваться.

– Это был яд, – удовлетворил темный маг мое любопытство.

Я ожидала продолжения, и когда его не последовало, обрушила на него череду новых вопросов:

– Яд? Но откуда? Кто тебе его дал? И почему ты при своих впечатляющих талантах его не почувствовал?

В голове просто не укладывалось! И он мне еще что-то о безалаберности говорил!

– Именно поэтому и не почувствовал, – непонятно изъяснился Лафотьер, и при этом в его взгляде блеснуло что-то демоническое. – На ту тьму он бы меня сейчас не отправил. Но в последнее время я чувствую, что моя магия угасает. Как будто кто-то или что-то тянет ее, подавляет, пытаясь меня ослабить…

Он на мгновение застыл, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, после чего неожиданно спросил:

– Ты ночью звала Крикко?

Несколько обескураженная его словами, я растерянно кивнула и пояснила:

– Но он не пришел…

Прыткости, с которой Лафотьер подскочил с постели и вылетел из комнаты, позавидовал бы самый лучший спортсмен. Куда только подевалась вся недавняя расслабленность?

Недолго думая я подорвалась следом и уже вскоре стояла в комнате Крикко, где царил такой холод, что впору было надевать шубу.

Дворецкий лежал на кровати, устремив ничего не выражающий взгляд к потолку. Одна его рука покоилась на груди, другая безвольной плетью свисала вниз. Не иди речь о зомби, я бы подумала, что он умер.

Сердце болезненно екнуло – а ведь я даже не заметила, как успела привязаться к этому полумертвому, но такому милому и обходительному дворецкому…