Энди Шеферд - Мальчик, который выращивал драконов [litres]

– Семья держится вместе, – улыбнулся я.

– Именно, – просиял он. – В отличие от корзинок с вареньем. А теперь давай-ка копать!

Так я и поступил. Сложнее всего приходилось с той штукой, которую дедушка называет «обвивун», – он обвивает все вокруг, изо всех сил цепляясь за корни, ботинки и кустарник.

Совсем скоро я погрузился в войну великого вскапывания – мальчик против растений. И мне действительно казалось: Сверхлорд Обвивун может победить.

Но я копал. Царапался о кусты. Вырывал корни. Отбрасывал в сторону. Наконец, передо мной остался лоскут чистой земли… и самое странное растение, которое я видел за всю свою жизнь.

Высотой с меня, но попытайся я обнять его, длины моих намозоленных рук хватило бы только до половины ствола. Ствола, который с трудом удавалось разглядеть из-за длинных зеленых кактусообразных отростков, свисающих вниз.

– Похоже на гигантскую швабру, воткнутую в землю, – объявил дедушка. – Но только, знаешь, зеленую, бугристую и с иголками.

Странным образом он не был далек от истины.

Из некоторых отростков росли, словно маленькие костерки, ярко-желтые и оранжевые побеги. И на каждом по плоду. Одни – большие и красные, другие – маленькие и зеленые. Но все со странными чешуйками, похожими на чешуйки ананаса. Дома в миске с фруктами я никогда не видел ничего похожего, так что и сам не заметил, как протянул руку.

Мне бросилось в глаза, что один из меньших плодов уже покраснел, а побег, на котором он висел, больше наклонился к земле из-за нескольких фруктов побольше, висящих выше. Я осторожно приподнял его и сдвинул в сторону, освобождая место для остальных, как вдруг увидел кое-что еще страннее.

– Эй, дедушка! – позвал я. – Он светится. Как те светлячки, помнишь?

Папа сказал, дело в биолунононсенции или чем-то в этом роде. Он говорит, некоторые медузы тоже так могут.

– Биолюминесценции, – поправил дедушка.

Он пригляделся к красному фрукту и провел по нему пальцем.

– Думаю, он просто в плесени, – сказал он. – Пойдем, Шустрик. Умираю с голоду.

– Но что это? – спросил я.

Дедушка наморщил лоб.

– Понятия не имею, однако мы можем выкорчевать его завтра.

Я смотрел на колючий красный плод, светящийся у меня в ладонях. То ли я потянул слишком сильно, то ли просто пришло его время упасть, так или иначе, фрукт свалился с яркого побега. Мне вовсе не хотелось свою добычу кидать в кучу сорняков. Я зажал фрукт под мышкой и пошел за дедушкой в дом.

Уже после, вернувшись к себе, я положил ананасообразный плод на стол и ввел «странный колючий фрукт» в строку поиска у себя на ноутбуке. Высветились картинки, и я сразу же увидел его рядом с дурианом – видимо, обладающим запахом какашек, так что нам повезло, что у нас растет не он! Нет, вот мой плод: размером с манго, красный и колючий, с чешуйками, как у ананаса. Именно то, что лежало передо мной. Я кликнул на картинку и прочитал заголовок:

«Питайя – „Драконий фрукт"».

В точку!

Тебе-то, конечно, легко. Ты ведь знаешь, что тут скоро появится дракон. Я тогда не имел никакого представления об этом. Я имею в виду, найдя волчью ягоду, ты же не ждешь, что за ней придет Акела, правда?

Вот и я не запрыгал вверх-вниз с криком: «Ура-а-а-а! У меня будет дракон!» Просто оставил фрукт на столе и спустился пить чай.

Возможно, это было не лучшей идеей. Ну, из-за событий, произошедших потом.

– Что, дедушка планирует растить картошку у тебя на голове? – спросила мама, когда я вошел на кухню.

Она показала на мои волосы.

– У тебя тут половина сада. В душ сейчас же. И поторопись – чай почти готов.

Я застонал. Но ругаться не было смысла. Только не в случае, когда мама смотрит своим «меня не сдвинет с места даже стадо несущихся носорогов» взглядом.

До душа я, правда, так и не добрался. Не потому, что наткнулся на последний комикс о Человеке-пауке, который оставил наверху лестницы, – и вздумал проверить, не пропустил ли что-нибудь за те шесть раз, когда уже читал его, – а потому что, войдя в комнату за халатом, заметил нечто очень странное.

Драконий фрукт светился. По-настоящему светился! Я подошел ближе и внимательно вгляделся. Осторожно ткнул колючую кожуру. Фрукт запульсировал оранжевым, красным и огненно-желтым. Мигом вспомнились дедушкины слова о плесени. Вдруг она токсична? Я отдернул руку и оглядел пальцы, не исключая, что те отсохнут и отпадут из-за какой-нибудь необратимой реакции. Они не отпали. Я почувствовал облегчение с легкой долей разочарования. Нет, я не хотел, чтобы пальцы отвалились, просто если читаешь так много комиксов, как я, так или иначе надеешься получить немного суперсил, когда такое случается. Не сказать, правда, что со мной случалось. До сих пор.

Фрукт перестал пульсировать и теперь выглядел совершенно нормальным, не считая свечения. Не успел я ткнуть его еще разок, как услышал, что мама кричит с первого этажа, мол, чай готов, и если за тридцать секунд никто не спустится есть, ей придется отдать все соседской собаке, а нам останутся одни хлопья. Может, я бы серьезнее отнесся к ее словам, если бы у соседей действительно была собака – но у них не было. Только хорек. Да еще и привередливый. Поэтому я сомневался, что он вообще захотел бы есть мамину лазанью.

Папа просунул голову ко мне в дверь и позвал:

– Чай готов, Томас.

Затем отправился дальше по коридору.

Я махнул ему: «Уже иду, пап», даже не попытавшись сказать, что кричать было не обязательно. Папа все равно не услышит. Он почти всегда носит увесистые наушники. Музыка – это и его работа, и хобби, и занятие, которому он предается в любую свободную секунду между первым и вторым. Папа пишет музыку для телевизионной рекламы (и один раз для очень низкобюджетного фильма, о котором никто не слышал и который никто не видел), но, мне кажется, он все еще в тайне хочет стать рок-звездой и мечтает, как победит на шоу талантов или где-нибудь еще. В любом случае, я привык общаться с ним по большей части языком пантомимы.

Вспомнив, что я и близко до душа не дошел, я переоделся в толстовку, бросился в ванную и быстро сунул голову под кран. Состояние раковины, когда я закончил, позволяло нам растить картошку и в ней.