Наталья Авербух - Напарница вампира

— Как так «не знаем»? — возразил вампир. — Я знал, и давно, только не хотел тебя беспокоить, потому и не говорил. Не переживай, Ами, мы от него и не прятались, уехали открыто, ты имени не меняла. Даже хорошо, что он вмешался в это дело, как бы ты выглядела без защитника твоей чести? Не мог же я убивать Дарьена лично!

— С Дроном никогда не знаешь, какую плату он потребует за свою любезность, — возразила я.

— Ами… — вздохнул напарник. — Хорошая моя, ты никогда не думала, что ему просто нравится это дело?

— О каком деле ты говоришь? — не поняла я.

— Драться, — коротко ответил вампир и без предупреждения укусил меня в шею.

— Даже не спорь, — строго заявил мне напарник вечером следующего дня. — Слушать ничего не желаю! Просто пойди и сделай то, что я сказал!

— А если… — протянула я, неохотно подчиняясь вампиру, вновь переодевающему меня в «бедную уволенную служанку». Густой туман вокруг нас не стал более уютным за проведённые на острове дни. Господи, когда же закончится эта погода?!

— Без «если», Ами! Без «если»! Ты всё сделала, как я сказал?

— Всё, — недовольно проворчала я. — Будто ты сам не знаешь. Сказала госпоже Тадье, что устала, и хочу побыть одна. Насилу вырвалась от её поучений на тему мужчин и их коварства. Вот уж не думала, что она способна на подобную нотацию!

— Твоя шуточка выходит тебе боком, — наставительно заявил напарник, разворачивая меня к себе, чтобы нанести на лицо необходимый грим. — И не морщись, будь добра!

— Сам бы попробовал… — буркнула я. Напарник легонько стукнул меня по губам, вынуждая замолчать, и приступил к работе.

Напарник оказался прав: я действительно сделала доброе дело, постучавшись в этот день в дом господина Шерена — с заднего входа, разумеется. Дверь открыла сама экономка, и чуть ли не тот миг же, как я постучала. Вид у почтенной дамы был весьма и весьма загнанный.

— Чего надо? — неприветливо спросила она. — Нищим не подаём!

— Я не нищая! — тот час же возмутилась «бедная безработная служанка», и экономка сразу же меня узнала.

— Милочка! — ахнула она. — Да ты просто подарок судьбы, ангел во плоти, ответ на мои молитвы! Мы все с ног сбились! У Ады заболела мать, и она уехала к себе в деревню, а Римма только что подвернула ногу, когда бежала передавать Эльзе распоряжение хозяйке! Сколько раз говорила дурочке — не бегай по лестницам, ноги переломаешь — куда там! Теперь у меня только одна горничная, Инга, дурочка страшная, да ещё эта девчонка, Нора, у которой всё из рук валится. Говоришь, ты три года работала у хозяйки Р*** из В***ского лена?

— Три года горничной, хозяйка Лекон, — присела в реверансе я — куда менее низком, чем прошлый раз. — И ещё один год камеристкой, и год только читала вслух.

— Сокровище! — от души воскликнула экономка. — Останься, дорогая, я заплачу за этот вечер как за неделю, даже если придётся платить из собственного кармана!

— А что у вас случилось? — наивно спросила я, позволяя себя ввести-втянуть во внутренние комнаты дома.

— Как — что?! Милая, хозяин Шерен, наконец, женится!

Разумеется, в этот день господин Шерен ещё не праздновал свадьбу. Нет, сегодня он занимался гораздо более важными вещами: подписывал брачный контракт с отцом невесты. Собственно говоря, женщины на подобном мероприятии не требовались вовсе, и в старину мужчины прекрасно улаживали свои дела одни, безо всякой помпы. Обговаривали все самые важные пункты договора, старались втихомолку вписать выгодные для своей стороны условия так, чтобы другая сторона ничего не заметила и не возмутилась. К вечеру бутылка коньяка оказывалась распита, гость — обычно будущий тесть, но иногда шурин или вовсе дядя невесты — усаживался в роскошный экипаж и уезжал, хозяин уходил к себе в спальню, а прислуга убирала посуду. Однако времена идут, и теперь появилась мода на подобные встречи брать с собой женщин, хотя, добавляют консервативные острийцы, видит бог, их-то это никоим образом не касается. Хорошо, если жених живёт не совсем бобылем: тогда есть кому принять гостей, пока мужчины запрутся в кабинете наедине с коньяком и бумагами. Плохо, если никого нет: волей-неволей им придётся оставаться в гостиной с дамами и, попивая слабое вино, делать туманные намёки относительно желаемых условия контракта. Результат обычно бывает катастрофический для обеих сторон, и мудрые люди обзаводятся для такого случая дальними родственницами, которым можно хотя бы на один вечер поручить приём гостей. Увы, Гензериху Шерену не хватало не то родственниц, не то ума: обсуждение брачного контракта проходило в гостиной, и невеста, смазливая девица не первой свежести (успевшая, как мне шепнул напарник, где только не потаскаться) то и дело вставляла совершенно неуместные замечания в разговор отца и будущего мужа. Судя по кислой мине, то и дело появляющейся на лице счастливого жениха, спутницу жизни он выбирал себе, исходя из привлекательности её родителей, а не её самой. Впрочем, в Острихе приличия не требуют постоянного общения с супругой, достаточно того, что она получает фамилию мужа и статус почтенной замужней женщины.

Что касается меня, то, наспех переодевшись в платье Ады, которое было слишком длинным, к тому же велико в груди, я носилась вверх и вниз по лестнице. В гостиную меня не допускали, моей задачей было передать требуемое блюдо Инге, которая с торжественным видом вплывала к гостям, а потом забрать у неё стопку грязной посуды. На кухне меня ждала девочка Нора, моющая посуду с такой скоростью, что на неё было страшно смотреть (Эльза ворчала, что «паршивка» разбила уже три стакана) и госпожа Лекен, лично протирающая наиболее дорогие тарелки. Заглянуть в гостиную удавалось только мельком, но я и так могла совершенно точно сказать, что хозяин Гензерих Шерен мало изменился с тех пор, как я имела сомнительное удовольствие видеть его в последний раз. Разве только в глазах острийца уже не плескались страх и ненависть, которые так уродовали его в Дейстрии. Ничего удивительного: «устрицы» с поразительной наивностью верят, что уж у себя дома они защищены от не-мёртвых».

— Ужасно наивно с их стороны, — согласился напарник. Я впустила его в дом ночью, когда гости уже разошлись, хозяин уехал «развеяться» (надо полагать, в одно из тех респектабельных заведений, в которых торгуют женской красотой), а слуги легли спать. Меня оставили в доме: даже самым жестокосердным острийцам не пришло бы в голову вытолкать девушку за дверь среди ночи, особенно когда по столице разлился-растёкся похожий на разведённое молоко туман. Что касается госпожи Лекен, то она не была такой уж жестокосердной, и даже выплатила мне недельное жалование за один вечер работы — перед сном, специально для того, чтобы я могла ложиться со спокойной душой, не опасаясь наутро быть выкинутой без денег.