Наталья Авербух - Напарница вампира

— В таком случае, сударь, мне остаётся только развести руками, — улыбнулась в ответ я. На душе, однако, у меня было отнюдь не спокойно, и меньше всего на свете мне хотелось улыбаться. Кто бы мог подумать, что сын синдика так точно расследует смерть Бломеля, да к тому же… почему он мне это всё рассказывает?! Этот вопрос я задала вслух.

— Вы подходите к самой сути проблемы, сударыня, — вкрадчиво произнёс сын синдика. — К самой сути. Видите ли, мне совершенно случайно известно, зачем Бломель прибыл в наш город.

— И зачем же? — резко спросила я, потеряв всякое терпение. Сердце гулко колотилось, тесный острийский корсет мешал дышать, и я боялась с минуты на минуту потерять сознание.

— Ответ стоит денег, сударыня, — нагло сообщил мне сын синдика. — Особенно если учесть, что мне удалось добыть все сведения, которыми располагал Бломель на момент своей смерти… Как вам кажется, ваша жизнь и свобода стоят пятиста марок? Но что это с вами? Вам дурно?

— Не понимаю, сударь, о чём вы говорите, — холодно произнесла я, совладав с собой. Мне стоило догадаться раньше: Дрон Перте негодяй и шантажист, и не остановится не перед чем, стремясь добыть как можно больше дармовых денег. О, Боже, что мне теперь делать и как быть? Я читала о таких случаях в полицейских романах, там шантажистов всегда убивали, но… Господи всемогущий, мне достаточно смерти Бломеля на моей совести и тех несчастных похитителей Беаты…

— Прекрасно понимаете, сударыня, — в тон мне ответил сын синдика. — Очевидно, вам нужно время подумать… посоветоваться… с друзьями. Я буду ждать неделю и ни днём больше и, прошу вас — не пытайтесь в это время уклониться от общения со мной. Я могу… не так понять вашу усталость, плохое настроение или даже болезнь. А через неделю — или раньше — вы скажете мне свой ответ. Вам всё ясно, сударыня?

Без сил откинувшись на спинку сидения, я безвольно кивнула, думая об одном: завтра или послезавтра меня здесь не будет. Что угодно, любые условия, любая жизнь, но только не эта ужасная работа, когда каждый шаг ставит под угрозу… как Дрон сказал — мою жизнь и свободу? Бюро не даст денег для шантажиста, им нет дела до благополучия внештатной сотрудницы, бессмысленного довеска к работающему на них вампиру. Конечно, я могу воспользоваться деньгами, данными мне Мастером, но… Шантажисты ведь никогда не ограничиваются одним требованием, а здесь, в Острихе, нет закона, и я не могу пригрозить Дрону в ответ другим разоблачением.

— Я испортил вам настроение, — проговорил сын синдика уже после того, как мы въехали в город. — Мне очень жаль, поверьте, пожалуйста. Возможно, вы неверно меня поняли, постарайтесь понять сейчас: мне хочется проводить с вами как можно больше времени к нашему взаимному удовольствию и радости общих друзей, а вовсе не лишиться вашего общества из-за нелепых предрассудков. Я хочу помочь вам, поверьте, сударыня.

Я не ответила, погружённая в свои мрачные мысли. Дрон Перте вовсе не полезный источник информации, а грязный шантажист, и это ставит точку в моей карьере сотрудника бюро.

Причудливо тасуется колода.

Рядясь в одежды праздничных рубах,

Скрывают лик свой и палач, и прах,

Что улыбается ещё, не зная брода

Реки кипящей. Пойте о грехах!

Мешайте драки кровь и кровь, что на ветвях

Останется, ветвях и судьбах рода.

Любовник и валет — причудны роли,

Нас выбирающие, тайный жребий наш.

Но звон монет, и томной плоти раж

Готов сменять на смутный шанс, и то ли

О сердце бьётся совесть, то ль кураж:

Пойти ва-банк и тайный шпионаж

Отринуть для иной, рисковой доли.

Чернее ночи масть — король пиковый.

Его в насмешку, видно, вознесла судьба

Ребёнком. Да при том была добра

Настолько, что пути сюжет не новый

Продлила — Смерть в подоле принесла

К брегам совсем иного ремесла

Под клёкот сов и пенье волчьей своры.

Над ними туз тузов — законодатель.

Владетель прав, пред кем склонится ниц

Не то что сброд, а сам наследный принц,

Коль встречу предначертает Создатель.

Даров его и гнева сторонись!

Не верь словам, пусть речи рвутся ввысь,

Но вниз сведут, будь Проклятый неладен!

Меж карт игрой напуганная дама.

Её рубашку сдёрнувший игрок

Бросает в закипающий поток

Интриг и сплетен. Друг, убойся срама,

Что в горле костью станет поперёк.

Не торопись брать на себя залог

Чужой свободы, коль своей так мало.

Причудливо тасуется колода.

Кто с кем разделит свой последний кров,

Кто вознесётся в худшем из миров,

В ком верх возьмёт звериная порода?

И кто, не тратя времени и слов,

Преломит хлеб с последним из врагов,

Себя вверяя новому восходу?

Идёт игра.

Роскошна и пуста,

Как вальс подлунный пепла. И зола

Чуть теплится дыханием костра

Вдали от сна

Владык и королей,

Особ подгнивших голубых кровей,

Что и на ложе, где царит Морфей,

Скрипят зубами. Шепчутся — убей! —

Их порожденья — рыцари ножей,

Доносов, писем… Только между нами:

Им не помочь тебе. Ты понимаешь, Ами?

Быть может, милосердием соря,

Как ветошью нелепой и никчемной,

Удержат вражью руку, и петля

Скользнёт над головою юной серны.

Но за спасение назначена цена…

И дух, и плоть сожнут, когда придёт страда.

Я вопреки законам книг нетленным

Прошу: откройся!

Голос твой тогда

Заплачет, милое дитя:

— О, Боже, Боже мой, останови меня 28 28 «Колода», стихи А. Садовникова. !

Сравнивая между собой две страны, вы никогда не составите полного перечня сходных и различных моментов, если не уделите внимания оборотной стороне жизни. Разумеется, мне не «посчастливилось» близко общаться с так называемым преступным миром, однако взамен могу немало рассказать о ночной не-жизни, которой мне не раз приходилось быть свидетельницей как у себя на родине, так и в Острихе.

Должна заметить, не-мёртвые обеих стран, разумеется, вовсю перенимают присущие своим согражданам пороки, добавляя к ним свои собственные, естественно происходящие от свойственного вампирам паразитического образа жизни. Так, например, в Дейстрии мало кто из не-мёртвых погнушается облегчить свою жертву на сколько-то крон, за тем, впрочем, исключением, что среди мужчин, особенно молодых, грабить незамужних девушек считается всё же не совсем прилично.