Наталья Авербух - Дочь воздуха

— Уворачивайся, болван! — прозвучало откуда-то издалека. — Уворачивайся!

Совет был хорош. Рейнеке закрутился ужом, вспоминая уроки, полученные в Чёрном ордене. Там, бывало. Приходилось уворачиваться от чужих заклятий… правда, они никогда не летели сверху.

Над головой прозвучал пронзительный чаячий крик. Против всех законов природы раздался раскат грома… нет… рычание чудовищной ящерицы, вырывающейся на свободу.

— Думай, сын земли! — закричал из темноты Робин. — Думай!

В следующее мгновение волшебник увидел саламандру. Проблеск огня и света, неожиданно холодного, белёсо-синего цвета. Тонкая и гибкая, она бросилась к нему, но вдруг замерла, подняв чудовищную голову. Принюхалась… и побежала, гибкая и стремительная, как настоящая ящерица, цепляясь лапами за струи воды, за тучи… побежала наверх, туда, где бесились призвавшие тучу дочери воздуха.

— Скорее, сын земли! — завыл Робин. — Мне её не сдержать!

Рейнеке бросился за ней. Двигаться было неожиданно легко. Он вцепился в хвост саламандры — не раздумывая, не боясь ни боли, ни ожога, ни смерти. Их и не было. Ящерица даже не заметила неожиданный груз. Пальцы как будто кололо мелкими иголками.

— Берегитесь! — закричали над головой женские голоса. — Спасайтесь, сёстры!

— Л'ииикькая, прячься! — взмолился смутно знакомый голос, похожий на голос Лики, но как будто ниже, зрелее, старше. Её… её мать?.. — Лети отсюда!

Ответом бы пронзительный плач — будто чайка кричала над морем.

Рейнеке вдруг догадался. Почему саламандра не тронула его и зачем — вернее, за кем — она бросилась наверх.

— Отпусти её, крысёныш! — потребовал он, но ответом был издевательский смех. Ветер раскачивал тело волшебника… то, что он считал своим телом, вода по-прежнему пронзала его, а саламандра бежала в полной темноте, издавая низкое угрожающее рычание.

— Думай, сын земли, — раздалось со спины. — Думай!

Рейнеке заставил себя успокоиться. Здесь, на небе, это было просто — не надо было успокаивать дыхание, утихомиривать бьющееся сердце, не надо было подчинять себе тело, оно осталось на земле. Достаточно было представить себе размеренный вдох…

Саламандра — это дух огня, его суть, его проявление. Алхимия учит: чтобы горел огонь, нужно, чтобы воздух принял тот особенный флюид, который есть во всех творениях земли. Если же этот флюид нечему принять, огонь гаснет. Если его нечему принять… если его нечему принять…

Женский визг раздался совсем рядом. В холодном свете саламандры было видно, как впереди бежит?.. летит?.. девичья фигурка, смутно напоминающая волшебнику его возлюбленную. Она оглядывалась через плечо. Призрачное лицо дочери воздуха было объято страхом.

…чтобы нарисовать воздух, надо перечеркнуть огонь 6 6 Алхимический символ огня представляет собой равнобедренный треугольник. Алхимический символ воздуха представляет собой равнобедренный треугольник, перечёркнутый горизонтальной линией. … что будет, если перечеркнуть воздух?..

Рейнеке высвободил одну руку, полез за пазуху и достал флейту ветров. Приложил её к губам и на мгновение задумался. Что будет, если душе станет нечем дышать?.. нуждается ли душа в воздухе?..

Саламандра, почувствовав, что его хватка ослабла, мотнула хвостом. Рейнеке отлетел в сторону. Ящерица остановилась, поводя мордой от дочери воздуха к сыну земли и обратно.

— Ты!.. — прокричала Л'ииикькая, разглядев человека. — Ты украл мою флейту!

— Ты сама мне её подарила, — напомнил Рейнеке.

Саламандра решилась и поползла в сторону девушки — медленно, то и дело оглядываясь на мага. Л'ииикькая — вовсе не Лика, не добрая, всегда ласковая Лика, нет, безжалостная дочь воздуха Л'ииикькая — пронзительно закричала. Маг приложил флейту к губам и заиграл.

…он так и не понял, как управлять ветрами при помощи этой штуки. Он так и не узнал, как это делается. Но ветра, взбешённые, разъярённые своей сестрой, напуганные бегущим по ним чудовищем, подхватили его песню и… расступились, оттесняя и Л'ииикькаю, и волшебника от саламандры. Расступились вместе с воздухом. Ящерица зарычала — открылась чудовищная, полная огня пасть, судорожно сжалось горло, — но не раздалось ни звука. Она метнулась в одну сторону, в другую… как будто музыка сплела вокруг неё кокон, который сжимался, сжимался, сжимался…

Саламандра сжалась в комочек, она уменьшалась… исчезала… вот она превратилась в крохотный уголёк… он исчез без звука. Л'ииикькая ошеломлённо взглянула на волшебника.

— Я тебя не помню, — со странной грустной улыбкой произнесла она. — Наверное, зря…

Рейнеке рванулся к ней. В лице девушки, в том, как она говорила, в самом голосе было что-то от Лики, его Лики, которую он знал и любил. Он попытался обнять её, но Л'ииикькая выскользнула из его рук — печальная и строгая.

— Слишком много магии, сын земли, — непонятно сказала она и толкнула волшебника в грудь. Где-то в стороне запел королёк — со странным злым торжеством. А дальше была одна темнота.

Сознание возвращалось медленно. Оно, может быть, совсем бы не вернулось, если бы Рейнеке не было бы так неудобно лежать. Он смутно помнил, что засыпал на продавленном тюфяке в вонючей комнатке постоялого двора… Но под его спиной было почему-то очень твёрдо… и ровно… И что-то давило на грудь, мешая дышать. Он, что, заболел?

Волшебник открыл глаза. Закрыл. И снова открыл. Обстановка не изменилась. Он лежал на каменном полу внутри круга, изрисованного магическими фигурами. На его груди чуть ли не подпрыгивал от нетерпения уродливый эльфёнок и довольно скалил мелкие острые зубки.

— Ну и здоров ты спать, сын земли! — возмущённо заявил Робин. — Давай, просыпайся уже, а то всё без тебя произойдёт!

— Что произойдёт? — вяло спросил маг и постарался сесть. Удалось это не с первой попытки и даже не со второй и не раньше, чем Рейнеке успел испугаться, что чья-то магия приковала его к полу.

— Тебе не понравится! — посулил эльфёнок, скатываясь на пол. — Давай, спрашивай, у тебя же много вопросов. Теперь ты знаешь, каково это — очутиться в клетке?

— Я за тобой не бегал, — напомнил маг.

— Ты же проклят! — возмутился эльфёнок. — Я твоё проклятие! Я обязан за тобой бегать!

— И что ты натворил на этот раз? — устало вздохнул маг.

Эльфёнок противно хихикнул.

— Помнишь, как на рассвете я вернулся в твоё тело?

Рейнеке передёрнуло от отвращения. Ощущения были такие… как если бы кто-то влез в его исподнее, причём когда оно было на нём самом.

— Что. ты. Натворил? — процедил волшебник.

— Не узнаешь, сын земли? Это замок твоего дяди! Я вызвал к тебе твоего учителя! Притворился, что ты умираешь и назвал его имя! Здорово, правда? Он так хотел изучить твоё проклятие!