Наталья Авербух - Дочь воздуха

Волшебник вскинулся, словно я швырнула ему перчатку.

— Я сын тэна и сам стану тэном в свой черёд, керли, — произнёс он таким неприятным тоном, словно желал нанести мне оскорбление. — Я могу приказать — и ты в жизни не увидишь белого света, не почувствуешь ветра и нечему будет играть твоими волосами.

— Так зачем же дело стало? — насмешливо спросила я. Угроза придала мне сил и смелости спорить хоть со всем миром. Он сам напросился на то, что его ждало впереди. Сам!

— Я принимаю твой вызов, Лика, — выговорил маг, внезапно утратив спесь. — Ещё до рассвета ты услышишь музыку сильфовой арфы.

— Буду ждать, — обещала я, и маг удалился.

Когда он отошёл достаточно далеко, чтобы не слышать, я посвистела ему вслед.

— Долго ты, сын земли, будешь ловить ветер. Ой, как долго… Не стражу и не две, уж можешь мне поверить.

Повернувшись, я направилась в предоставленную мне ложей келью, но у её дверей меня уже ждали. Невысокий — ростом с Рейнеке — маг, закутанный в серую хламиду — официальную одежду волшебника, представляющего свою ложу. Голову мужчины покрывала шляпа с широкими полями, затенявшими лицо.

— Значит, ты решила с ним расстаться? — заговорил волшебник безо всякого вступления. Голос его показался мне смутно знакомым, как будто я слышала его раньше — или очень похожий.

— А тебе что за дело, серый маг? — не замедлила с ответом я. — Или, ночуя в твоей ложе, я обязана тебе ещё и отчётом?

— Это не моя ложа, я здесь такой же гость, как и ты, — возразил волшебник. — И ты ничем не обязана мне, дочь ветров. Теперь ты ответишь?

— Отвечу, — отозвалась я. — Я не всегда решаю, быть мне с кем-то или уйти. Если тебя интересует мальчик, ушедший отсюда с надеждой — я не принадлежу ему, и никогда не принадлежала, поэтому ни к чему говорить о расставании.

— Все вы, дети ветров, с придурью, — проворчал серый маг. — Лика, послушай, ты можешь делать что угодно, но держи свою ворожбу подальше от мальчика. Я не позволю тебе ему навредить.

— Разве ты его отец, чтобы заботиться о нём? Или задолжал жизнь и сердце? — удивилась я.

— Я его брат, — неохотно признался волшебник. — Старший брат, ушедший из дома, как поступают все старшие братья. И здесь гощу по просьбе нашей матери и нашего отца, чтобы присматривать за братишкой, пока он дома.

— А на дорогах за ним кто присматривает? — развеселилась я. — Или у тебя только здесь о нём сердце болит?

— На дорогах его бережёт осторожность, — серьёзно ответил маг, и я фыркнула, вспоминая, как необыкновенно «осторожен» был Рейнеке при нашей первой встрече. — А здесь он отдыхает и развлекается. Иногда — опасно для себя же самого.

— Как со мной, да? — поняла я. — И много тут бродит из наших?

— Ты первая, — чему-то кивнув, ответил заботливый брат. — И дело не в тебе. Человеку с двумя проклятиями на судьбе, есть кого опасаться и кроме разрушителей магии.

— Двумя проклятиями?! — ахнула я. — Как это он умудрился, твой брат? А ещё такой молоденький!

— Первое — материнское, — хмуро сообщил волшебник. — Когда из дома ушёл, последний сын, а ведь двое старших умерли в битвах. Второе — учительское, когда из ложи ушёл, а ведь там его приютили и защищали от бед.

— Перекати-поле, — засмеялась я. — Человек с ветром в сердце. Не знала, по виду не скажешь.

— По нему никогда ничего не скажешь, — раздражённо ответил маг. Он чего-то ждал от меня, и моя весёлость была ему не по вкусу. — Лучше скажи, дочь ветров, можешь ли ты избавить его от проклятий?

— От чужих чар — с трудом. От злого слова — даже не думай, — честно ответила я. — Да и плохая это затея — мага от магии лечить. Я ж могу и промахнуться и не от чужого, а от собственного волшебства его вылечить, а для таких, как вы, это хуже смерти.

— Хуже, — согласился серый маг. — Так, значит, ничего поделать нельзя? И никто не поможет?

— Или просите наложившего снять или ведите к эльфам. Они могут помочь, но о чём попросят взамен — никто не предскажет.

— Эх! — махнул рукой маг. — Мать ослабила, а полностью снять отказалась. Сказала, не по силам ей это, да и не хочет. Пусть, говорит, хоть проклятие в дом пригоняет. Он же теперь у нас неприкаянный. Только дома или в чёрных ложах может больше одной ночи под крышей провести.

— Вроде нас, — обрадовалась я, но волшебник только посмурнел. Как и все люди, посвящённые в тайну нашего существования, он считал всех встреченных «детей ветра» людьми, тайно выучившимися своему зловещему искусству — и за это отдавшими покой и безмятежность. Такой судьбы для брата серый маг не желал. — Заклинанием можно сдержать чужое, но оно никуда не денется, и вместе они будут тяготить жертву. Твоя мать плохо сделала, что не отправила сына к доброму народу.

— Чтобы те сделали из него такого же полоумного, как они сами? — вскипел волшебник. — Нет уж, благодарю покорно!

— С эльфами всегда можно договориться, — пожала плечами я. — Иди к себе, сосед и товарищ по гостеприимству ложи. Мой ответ «нет» на оба твоих вопроса. Мне не нужен твой брат, и я не смогу ему помочь. Не жди от меня ни беды, ни помощи для него.

— Как скажешь… мимми, — с отвращением произнёс волшебник и ушёл на мужскую половину, куда женщины не допускались. Я проводила его взглядом и зашла, наконец, в свою келью, не зная, что ещё до исхода ночи нарушу своё слово.

Ветер бесновался вокруг здания ложи. Бился во все окна, пролетал по коридором, стучал незапертыми дверями. Пока не нашёл мою келью и не ворвался туда, сшибая всё на своём пути. Я едва успела одеться, потому что ветер, как верный пёс, рвался на волю, скорее, как можно скорее, куда-то дальше, прочь из тесных каменных стен — туда, где на просторе творилось некое зло. Бежать было тяжело, пускай с неба светили и луна, и звёзды, озаряя мне дорогу (а вернее, не умея укрыться за облаками — ветер безжалостно сорвал их, оставив ночные светила обнажёнными). Но тяжело тянула к себе земля, воздух обжигал, разрывая грудь, и болезненно стучало сердце.

Я всё-таки успела. Ветер покинул меня, когда впереди показалась знакомая липа с натянутыми на ней струнами арфы. Рядом с липой метались, не в силах улететь, три прозрачных пятнышка, которые склонившемуся над землёй магу, наверняка, казались не более чем бликами света. Но я-то узнала своих родных. Узнала — и разъярилась. Чёрному ордену всё дозволено, Рейнеке-маг?

Он поднял голову, когда я подошла на расстояние удара мечом. Моргнул, отвлекаясь от прорезанных в дёрне колдовских знаков и рассыпанных-разлитых поверх колдовских зелий. Осталось — я видела — произнести закрепляющее слово, чтобы пленённые сильфы остались во власти чёрного волшебника. Я нащупала рукоять ножа.

— Отпусти их, — потребовала я прежде, чем маг успел начать разговор.