Наталья Авербух - Граница леса

В харчевне Куарт ясно показал мне всё ничтожество моей жизни — когда подозвал хозяина и велел принести запечённое мясо с имбирём и мускатными орехами, белый суп с травами, фрукты, вино, хлеб, сласти и мисочку для мытья пальцев. На мои робкие попытки отказаться от ожидающего меня пира писарь только ухмылялся — не хуже, чем посыльный во дворе Ведомства — и уверял, мол, честь не позволяет отпустить леди голодной.

За столом Куарт потчевал меня так, будто я была дамой его сердца, подливал мне вина, шутил и отпускал комплименты… и всё время следил за выражением моего лица, следил холодными расчётливыми глазами. Успокоился он только тогда, когда взял с меня клятву пообедать и поужинать в этой же харчевне и заплатил хозяину столько, сколько хватило бы на неделю роскошной жизни. И ни словом не обмолвился о делах.

Заговорила о них я, и заговорила тогда только, когда мы вышли уже из харчевни на улицу. До этого — слаб человек — боялась спугнуть нежданную удачу, брякнуть грубость, после которой Куарт откажется от безумной идеи сделать меня счастливой.

— Это взятка? — спросила я как можно более холодно. Старый Везер Алап преподал нам не так уж много уроков, но один из них был таков: если уж тебе навязали деньги или помощь, оплачивай их на месте, не жди, пока на твой долг набегут проценты. И ещё — не стоит быть благодарным. Благодарность подтачивает верность короне хуже, чем старые долги.

— Как можно, Элесит! — шутливо возмутился писарь. — Неужели я не могу по старой памяти…

— Не смешно, — отрезала я. — Говори сразу, чего ты хочешь, и забудем об этом. Ну?

— Соглашайся, — выдохнул мне в лицо сын лесопромышленника. От него пахло дорогим вином, которое нам подавали в харчевне. Неужели перебрал? — На что тебе твоя жизнь? Соглашайся ехать весной в лес, и всю зиму я буду тебя кормить не хуже, чем сегодня.

— По-твоему, слуги короля продаются за тарелку? — с отвращением спросила я и попыталась оттолкнуть писаря. Не тут-то было, он грубо обнял меня и зашептал мне в самое ухо — до отвращения трезвым голосом, хоть и пытался изображать пьяного.

— По-моему, жалкая ты дурочка, не сегодня-завтра тебя бы выловили из реки. Ещё живую, и проводили бы в тюрьму для таких дурочек, как ты. Ходила бы с кандалами на ногах, выпрашивала подаяние, пока не возместила бы штраф. Ведь денег у тебя всё равно нет?

— Твоё какое дело? — зло спросила я и постаралась ткнуть Куарта локтем в бок. Он только теснее обнял меня и зашептал с новым жаром:

— Соглашайся, дурында. Новая жизнь вместо прозябания, вкусная еда, мягкая постель, комната с окном… Соглашайся.

— Если я тебя сейчас арестую, у меня будет очень много неприятностей, Куарт, — сквозь зубы ответила я. — Но у тебя их будет ещё больше и, поверь, мне будет не так грустно просить подаяние, если тебя упрячут в тюремные подвалы.

— Шуток не понимаешь, — оттолкнул меня Куарт. — Полегче Элесит, нельзя так разбрасываться старой дружбой.

— Не были никогда мы с тобой друзьями, — прошипела я. — Проваливай, и чтобы больше я тебя в Ведомстве не видела.

Куарт отвесил мне шутовской поклон — точную копию того, которым удостоил меня посыльный и весело засмеялся.

— До весны и не увидишь, а там… я ведь могу и не спрашивать твоего согласия, а обратиться сразу к Везеру Алапу. Лес хочет тебя, а мы хотим лес — угадай, чьими интересами пожертвуют в первую очередь?.. Счастливо оставаться!

С этими словами он повернулся и пошёл прочь, даже не подумав отменить свой щедрый заказ в харчевне. Что-то мне подсказывало: я приду и на обед, и на ужин. И, возможно, соглашусь и на другие условия этого человека…

Варус, где я родилась и выросла, был тесным городишкой, фактически крепостью, форпостом в борьбе человека и леса. Поселиться за пределами каменных стен не удавалось никому: то нападали дикие звери, то появлялась нежить, то вдруг деревья прорастали прямо сквозь дома, пробивая соломенные крыши. Так люди и теснились под охраной заклинаний, магов, огня и железа, дрались из-за свободного угла, а за комнату могли бы и убить. О собственных домах не мечтал никто, всё принадлежало короне. Столица была другой — просторной, светлой, шумной и весёлой, сюда съезжались люди со всей страны в поисках лёгких денег, славы и высокого положения. Серьёзных стен вокруг столицы не было: корона не считала нужным заботиться о людях, ищущих её расположения, и отгораживалась от верных подданных в замке на окраине города. Королевский замок был укреплён по-настоящему, и каждый удар колокола там менялись караулы, как будто венценосцы постоянно ожидали нападения. Нападения, однако, не происходило, страна была мирной и только на южной границе пошаливали степные дикари, да в море резвились пираты, по большей части верные подданные короны.

Широкие улицы вымощены камнем, который завозили с восточных гор, из окон вот уже десять лет не выливают никакой гадости, разве что вам вздумается спеть чьей-нибудь дочке серенаду. Повозки, спешащие из конца в конец, нарядные всадники из потомственных дворян — а, может, из личных, выслуживших свой титул на воинской службе… Нет, столица отличалась от Варуса, и отличалась в лучшую сторону, вот только пропасть в ней было ничуть не сложнее, чем в моём родном городе. Шум, гам, толпы праздных прохожих, крики, предупреждающие о появление всадника или быстроходной повозки — от всего этого звенело в ушах и рябило в глазах, а мне, как никогда, нужно было спокойно подумать. Пойти домой? Но возвращение в тесные стены Ведомства, особенно после полученного замечания, прельщать могло только совсем уж безумного человека. К родителям? Отец сейчас в судебных архивах, он-то не станет прогуливать службу из-за плохого настроения! Мать, конечно, не работает, жене личного дворянина не пристало, но наверняка опять «помогает» соседке, богатой торговке, продаёт фрукты в её лавке. Вечером она принесёт домой корзину подпорченных яблок и по липовой дощечке на каждые три дубовых из выручки. Есть, конечно, дом младшей сестры, и там как раз никто деньгами не озабочен. Сестрица вышла замуж за судейского сынка, который в ожидании тёплого местечка нигде не служит, живут с женой на скудное вспоможение от королевского судьи, которому ещё жену надо содержать, большую модницу, как люди рассказывают. Говорят ещё, талантливый юноша не так-то прост, и может помочь любому страждущему, подделав отцовскую подпись или приложив украденную ещё в детстве печать — всё это не за «спасибо», разумеется. А сестра целыми днями вышивает… отец когда-то сказал нам обеим — или приданное, или образование. Кто что выбрал, конечно, но в то время я думала, что сумею выслужить потомственное дворянство, а там и муж сыщется. Сестра поступила умнее… но пусть меня нежить сожрёт, если я ей в этом признаюсь! Нет, я не хотела идти в дом своего зятя.