Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Спит, но реснички уже дергаются!

Почему так много живых существ вроде бы с ним знакомы? Даже во сне Роберт удивлялся.

Прекрасная девушка целовала Роберта, гладила ему лоб и щеки, ее пальцы были больше, чем у Инги, но были такими же мягкими. Однажды он поцеловал нежные пальцы. Они вздрогнули, но не исчезли, и Роберт открыл глаза.

– София, – прошептал он имя любимой, которая была с ним во всех его снах.

– Нет, Софи, я уже кормлю трех странствующих водопроводчиков. Зачем мне четвертый? После обеда пусть уходит, иначе в моем саду появится еще одна статуя, на макушку которой я, наверное, поставлю маленького рифмоплета… выберу момент, когда клюв будет воинственно раскрыт и перья растопырены.

– Госпожа, я уйду с Робертом.

Лицо феи перекосилось от злости.

– Так я и знала! Неблагодарная нищенка! Забыла, как ты обледеневшими кулачками в мою дверь стучала?

– Не забыла. Я старалась изо всех сил, чтобы вы не пожалели о вашем добром поступке. И разве я когда-нибудь забуду, что вы лечили Роберта и позволили ему остаться у вас, пока он не окрепнет!

София опустилась на колени и поцеловала руку крылатой женщины.

– Простите меня, госпожа.

Фея тяжело задышала, но не отдернула руку.

– Мне надо подумать… Кто же будет по дому прибираться, готовить, козу доить? – Неожиданно крылатая женщина усмехнулась: – Девочка, ты ведь могла со своим дружком потихоньку улизнуть. Запомни наконец: каждого честного человека жизнь однажды каким-нибудь страшным образом накажет… но тебя, кажется, не сегодня. И еще, спроси водопроводчиков, почему они такую глубокую траншею роют. Я начинаю подозревать, что они ни на что больше не способны, а совесть не позволяет им просто так карасей в сметане трескать. Боюсь, они будут рыть, пока роется.

София еще раз поцеловала руку феи и, счастливо улыбаясь, выбежала из комнаты.

Чир с грозным видом сидел на перилах.

– Миленький, все хорошо! – прошептала девушка.

– Испугалась! Я со вчерашнего вечера смотрел на нее пылающими глазами! – Щегол прочистил горлышко и, подняв клюв, продекламировал:

– Теперь, пожалуйста, смотри на госпожу фею немножко помягче. Нам с Робертом хочется верить, что в замке после нашего ухода не польется рекою кровь!

– Ах, прелестная Софи, мое сердце разрывается между друзьями и любовью! Я мечтал улететь с тобой, куда твои глазки глядят, но Коля и Тимофей грустно признались, что они без меня пропадут! Не может сердце поэта наслаждаться счастием, если друзья страдают!

Легко было догадаться, почему поэт влюбился в Софию. Она бежала по лестнице, потом по дорожке сада, но казалось, что хотела взлететь большая белая птица.

Увидев ее и поэта, Николай почему-то прошептал:

– Мужики, воздушный налет! Спасайся, кто может!

Усатый водопроводчик, тоже не отличавшийся возвышенностью мыслей, озабоченно спросил:

– Коля, как ты думаешь, обед сегодня будет?

– София – девочка практичная, так что обед будет, причем царский!

Роберт торопливо выбрался из траншеи, белая птица бросилась на лету в его объятия, и он чуть не полетел обратно к водопроводчикам. Все-таки он остался в мягких, но крепких руках любимой и задохнулся от восторга, зарывшись лицом в ее волосы.

– Кричи, если начнет душить! – пробурчал Николай и вдруг смущенно покраснел, отвернулся.

– Нравятся мне практичные де… – Глядя куда-то вниз, кот выпучил глаза, зафыркал, хвост у него распушился.

Траншея состояла из двух уровней: на верхнем она была по плечи Николаю и около метра в ширину, нижний уровень, в который водопроводчики предполагали положить трубы, был глубиной примерно тридцать сантиметров и ненамного шире полотна лопаты. К стенке траншеи был приставлен лом – к нему из нижнего уровня ползло что-то похожее на древесный корень.

Николай передал кота наверх, в руки Роберта, но сам еще некоторое время смотрел на странный корень – теперь тот вился вокруг лома.

– Не спи, Коля! – обеспокоенно заурчал кот.

София испуганно вскрикнула.

Николай вылез из траншеи, тихо матерясь, и вытащил за собой лестницу.

Покинув подземный дворец, он полз тайными ходами в бункер свиданий, где его ожидала младшая жена, – красавица, без малейших следов обратных мутаций, с полным набором прелестных щупалец и потрясающе глупая. Все в ней ему нравилось, он улыбался и еще издали послал люку бункера мысленный приказ открыться.

Глупышка почему-то не ползла навстречу. «Неужели я чем-то ее обидел? Нет, я всегда был с ней ласков, благосклонно относился ко всем ее милым просьбам и капризам. Наверно, это и плохо, надо быть с ней немного построже».

Внезапно на стенах туннеля он увидел тени. Он вновь и вновь переживал этот момент тоскливого, холодного ужаса и не мог вспомнить, что случилось дальше и почему он вдруг оказался в каком-то доисторическом мире.

Моргенфеллер не пытался угадать, кто из членов Семьи стоял за покушением. Он и сам никогда не упускал возможность сделать Семью поменьше.

Каким-то образом ему удалось уползти, и понятно, что его долго преследовали. Он опустился в еще не обустроенные глубины планеты – здесь не было сооружений, а стрелка дозиметра едва заметно дрожала в самом начале шкалы.

Передвигаться было удивительно легко, природный материал оказался намного мягче стенопластика. Впрочем, этого и следовало ожидать. Попадались даже участки, на которых природный материал находился в жидком состоянии.

Вокруг Моргенфеллера ползали бесчисленные маленькие живые существа. «Но ведь ученые утверждают, что в глубинах… Ну конечно, ученые!» – Он усмехнулся.

Когда он уже все себе объяснил и осторожно поднимался, одно щупальце вдруг почувствовало воздух. Моргенфеллер замер. Щупальце не пробивалось через стенопластик, поэтому не могло находиться где-то в помещении. Преодолев страх, он решился на мгновение выглянуть и был настолько ошеломлен, что его глаза и мозг находились на поверхности не менее четверти минуты.

Потом он погрузился полностью обратно в природный материал и попытался осмыслить увиденное. Сколько с тех пор прошло дней? Он многое так и не понял, но был теперь не одинок.

Служители Справедливости и волк отдыхали среди болотных кочек.

– Вова, возле тебя зеленый прыгает! – сказал Пэр и облизнулся.

– Не ем я лягушек, – грустно ответил волк, – или попробовать, что ли?

– Зачем? Не надо, поймай и дай мне!

– А почему не мне? – запротестовал Брус. – Я еще зеленых не пробовал!

– В чем дело? – из-под земли показалась голова Моргенфеллера.