Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– У него не было усов… тогда не было.

– Без усов, конечно, тяжело, – пробурчал кот. – Теперь даже не знаю, надо подумать.

Крылатая женщина взяла колокольчик, и нежная мелодия наполнила маленький замок. Когда пришла Катя, фея попросила:

– Катюша, принеси, пожалуйста, еще кофе.

– Ну и все такое, с чем мы кофе пьем, – добавил кот.

Фея прикоснулась к руке Михаила Петровича.

– Я пока только расскажу, не надо записывать… Верхняя губа принца гордо и насмешливо оттопыривалась, он поманил Ларию пальцем. Она подошла и… в общем, щеки принца оказались сильно исцарапанными. Однако мне хочется, чтобы первую встречу мы обрисовали очень красиво, трогательно!

– Чив-чив! К тому времени принц только что вернулся из военного похода. Благородное лицо было покрыто страшными шрамами.

– Не такими уж страшными! – запротестовала фея.

– М-да, – сказал кот, – похоже, нам придется чуток… Михаил Петрович, как пишется по-красивому «приврать»?

– Чив-чив! Быть унесенным крыльями мечты!

– Сочинить? – взглянув на авторучку, предположил Михаил Петрович.

– Нет, сочинять не будем! – решила фея.

– М-да, в таком случае хорошенько напьемся кофе, чтобы нас унесло крыльями мет… ме… ну этой, как Чир сказал.

– Маленький мой, не надо плакать! – Голос Ирины был полон нежности и сочувствия. – Вот посмотри на Катю: она тоже не очень большая, но нисколько не грустит!

– Угу, – подтвердила Катя, – только надоело на задних лапах ходить. Днем еще как-то терпимо, а вечером они почему-то еле шевелятся.

– Все равно Катя намного больше! Вчера мы с Чиром ростом мерились. Композитор пытался мухлевать: втягивал голову, а когда я отвернулся, то Тимофей еще лапой ему сверху по голове постучал, но я заметил и потребовал, чтобы Чир стоял прямо. Тогда оказалось, что он на полклюва выше меня!

– Мальчик мой, и ты расстроился из-за половины клюва? Катя, ты будешь плакать, если окажется, что кто-то на полклювика выше тебя?

– Дура я, что ли!

– Джеймс, дорогой, сейчас я тебя подниму, и ты будешь выше Кати! Потом мы с тобой на табуретку встанем, и ты сможешь пальчиками до люстры достать!

– Человечек, утром я пойду в огород и принесу тебе листик самой красивой капусты! Ты будешь его до Нового года кушать! Ох, кто бы нам с Ирой подарил такую капусту!

– Крольчиха, меня тошнит от маринованных голубцов, морковных котлет, морковного кекса, капустных рулетиков! Почему ты кормишь меня по-другому, чем остальных?

– Джеймс, как тебе не стыдно! Катя старается, чтобы у тебя было все самое вкусное. Сейчас же извинись!

– Не буду! Ненавижу всех!

– Человечек, я поставлю тебя на стол, чтобы ты мог ходить от одной тарелки к другой и кушать все, что захочешь! Мы с Ириной и Михаил Петрович будем выбирать для тебя самые вкусные маленькие кусочки. Только тарелку госпожи феи лучше обходить, потому что… потому что мне так кажется.

– Много с моей ложкой походишь!

– Джеймс, ну чем тебе не нравится блестящая игрушечная ложечка?

– Ирэн, ты пробовала когда-нибудь есть лопатой?

– Извини! Я попрошу Михаила Петровича вырезать из щепок ложечку и вилочку – такие маленькие, какие он только сможет.

– Ненавижу лоха! Он во всем виноват!

– Джеймс…

– Ирэн, ты хоть говоришь обо мне с ведьмой?

– Ну, как ты думаешь? Чтобы сильно не надоедать, я напоминаю о тебе через день.

– И что ведьма отвечает?

– Позавчера сказала: «Нет».

– А сегодня?

– Практически то же самое, но другими словами, потому что сегодня у нее мигрень.

– Ненавижу! И тебя ненавижу, женщина-гора! Когда улыбаешься и зубы показываешь, мне хочется спрятаться!

Ирина и Катя растерянно посмотрели друг на друга.

– Вы все мне противны! Прогоню сверчка из-за печки и буду там один жить!

Катя грустно покачала головой:

– Кажется, ему надо отправиться в путешествие, чтобы от нас отдохнуть.

– Катя, о чем ты говоришь, уже снежинки летают!

– Да, думаю, путешествие будет коротким.

– Джеймсика одного я не отпущу, пойду с моим мальчиком!

– Милая, но как же он тогда от тебя отдохнет? Попросим Чира тоже совершить маленькое путешествие. Он единственный, кто Джеймса не раздражает. Я видела: бродят по подоконнику туда-сюда, болтают каждый свое, но друг на друга не ворчат. Тимофей объяснил мне, что Джеймс только себя слушает, а Чир немного туговат на ухо, особенно когда ему шепчут… не мухи, как-то Тимофей странно их назвал.

Чир прыгал по столу, выбирая позицию, с которой было бы наиболее удобно наблюдать за авторучкой, – ее движения он старался запомнить.

– Михаил Петрович, вы не хотите надеть фуражку?

– Нет, – удивленно ответил филолог.

– Я спросил, потому что Коля иногда сидел за столом в фуражке.

Кот, мурлыкавший на коленях феи, открыл глаза.

– Чирок правду говорит. Если Коля домой из последних сил приходил, то снимал только то, что ему по-настоящему мешало. Мог, допустим, левый ботинок скинуть, а правый расстегнуть, но оставить. Фуражка у него на голове удобно сидит, поэтому на нее он редко обращал внимание. Чир, естественно, этим пользовался: он не бессовестный, но у каждого из нас есть вредные привычки.

– Я вспомнил! – заулыбался Михаил Петрович. – Однажды я помог Коле до дома добраться и хотел с него фуражку снять, однако наш маленький друг был уже на ней, и Коля сказал: «Да ладно, много ли у него радостей в жизни».

– Чив-чив! Сильно мы по Коле скучаем! И расстраиваемся: зачем он женился, ну зачем это опять надо было?

– Все его женщины Чира обижали, потому что маловат Чирок и лапки у него не для обороны: годятся только, чтобы прыгать или за ветки держаться.

– Еще я на них приземляюсь! – добавил щегол.

– Все мы стараемся на лапки приземлиться, – согласился Тимофей. – Бывает, конечно, что высота чересчур большая или совсем невезучий, тогда можно мордочку разбить, но не о том сейчас речь. Я мои когти каждый день точил и старался, чтобы Коля это видел, – мол, смотри, брат, вот так, тогда прорвемся!

– Нехорошие мысли у меня появляются, – тихо сказала фея. – Для чего ты сегодня Михаилу Петровичу показывал, как свои длинные когтищи точишь? На что ты намекал?

– Что вы так сразу… случайно получилось.

– Посмотри мне в глаза, Мягкая Шубка!

– Не могу, тяжело мне с открытыми глазами мурлыкать.

Михаил Петрович смущенно кашлянул в кулак:

– Позвольте мне кое-что рассказать…

– Чив-чив! Если про Колину жену, то не надо, мы сами все знаем!

– Не психуй, Чирок. Видно же – доволен Михаил Петрович.

– Расскажите, я давно хотела попросить, – нежно улыбнулась фея и вдруг стала изумительно красивой.

Михаил Петрович, забывшись, посмотрел на нее с детским восторгом и смелостью, через несколько мгновений он опомнился и опустил глаза.