Фонда Ли - Нефритовая война [litres]

Но после полудня начался кошмар. Вен с детьми уехали домой, а Хило оказался в квартале Монумента, где перед Триумфальным дворцом светлейший принц Иоан III устроил грандиозный митинг. На портретах принца изображали человеком с королевской статью, но на самом деле тяжелый лоб и маленький подбородок придавали ему такой вид, будто он постоянно щурится от недоумения. Свои церемониальные обязанности принц выполнял с прирожденным энтузиазмом, а также произвел на свет двух сыновей и двух дочерей и был довольно популярен в народе. Когда он вышел из дворца и помахал собравшимся, послышались громкие приветственные возгласы.

По традиции на День Героев лидеры кланов Зеленых костей показывали свою преданность монарху и стране. Каждый по очереди поднимался по лестнице к дворцу и вставал на колени перед принцем, объявляя, что кланы верны и служат ему. Эта церемония служила напоминанием о современном устройстве страны, когда нефритовые воины, победившие иностранных оккупантов, в соответствии с кодексом айшо не заняли политических постов и восстановили монархию и Королевский совет.

Хило ухмыльнулся, когда Айт Мада прошагала по мраморной лестнице и пригнулась, как тигр, подставляющий спину ребенку, желающему его погладить. Принц не обладал реальной властью, но раз в году люди с патриотической гордостью и радостно воспринимали то, что даже самые могущественные Зеленые кости, действительно управляющие страной, объединяются в службе Кекону. Сейчас это было особенно важно, ведь не так далеко грохотала война.

Хило последовал за врагом и опустился на колени на площадке дворца, коснувшись головой мрамора.

– Светлейший принц, я, Коул Хилошудон, Колосс Равнинного клана, отдаю свой клан вам на службу. Живите три сотни лет под милостью богов.

Когда церемониальная часть закончилась, свита прошла вместе со светлейшим принцем по улице до парка за Залом Мудрости, где монарх торжественно открыл новый памятник, посвященный знаменитой военной дружбе Айта Югонтина и Коула Сенингтуна, Копья и Факела Кекона. Хило тоже присутствовал и разглядывал бронзовое воплощение своего деда, только гораздо более юного: он гордо стоял рядом с товарищем и смотрел вдаль – вероятно, в славное будущее Кекона.

После прошлогоднего объявления о мире между кланами кто-то из городских властей Жанлуна явно решил, что было бы неплохо установить произведение искусства в честь восстановленной гармонии между Зелеными костями. Учитывая, что кланы по-прежнему старались подорвать влияние и уничтожить соперника (и это состязание, похоже, выигрывали Горные), затея выглядела ироничной.

Принц и несколько чиновников произнесли речи, а после них микрофон взяла Айт и красноречиво заговорила о том, каким был ее приемный отец – блестящим генералом, достойной Зеленой костью, а главное – принципиальным патриотом.

– Мой отец считал, что с нефритом приходит и огромная ответственность, что Зеленые кости прежде всего должны быть верны своей стране. – Слова Айт повисли в воздухе, пока она обводила взглядом собравшихся, остановив его на Колоссе-сопернике, стоящем неподалеку, поскольку ему предстояло выступать следующим. Хило почувствовал вес вражеского взгляда, а густая аура Айт вспыхнула ярким и раздражающим пятном.

Не сводя взгляда с Хило, Айт продолжила:

– Верность высшим идеалам, забота о благополучии страны должны быть сильнее даже отношений с друзьями и близкими. Сильный лидер отбрасывает личные чувства и принимает болезненные решения ради блага общества.

Послание Айт было ясным. Все, что она сделала на пути к посту Колосса Горных, включая убийство своего брата, никчемного плейбоя, и старой гвардии своего отца, она совершила ради высшего блага, ради клана и страны. Коул Хило же, наоборот, упрямо выступая на стороне своей недостойной сестры, не годится в лидеры.

Айт снова повернулась к публике и объявила:

– Если бы мой отец был жив, он бы пришел в отчаяние, увидев, что в нашу страну снова вторгаются иностранцы, но в этот раз при помощи тех, кто должен стоять на защите государства. Как дочь Факела Кекона и как Колосс клана я глубоко обеспокоена.

Шаэ приготовила речь для Хило с невинными восхвалениями героев и трогательными историями из жизни дедушки. Хило пришел на праздник с решимостью придерживаться текста и не отвечать на уколы Айт, но по мере того как она говорила, он все больше раздражался.

– Шелест второго по величине клана в стране – рабыня иностранцев и их образа жизни. Ее действия в прошлом доказывают, что она слаба и не имеет права называться кеконкой, ей нельзя доверить ответственный и влиятельный пост. Моему коллеге пора прислушаться к опасениям общества.

Вдохновляющую речь об отце Айт Мада превратила в обличение соперников. Несколько членов Королевского совета, присутствующих на церемонии открытия памятника, смущенно ерзали. В толпе кое-кто кивал, а другие с каменными лицами смотрели на Хило, ожидая его реакции. Хило прищурился и постарался сохранить невозмутимое выражение лица, но любая Зеленая кость поблизости Чуяла кипящую внутри ярость.

– Хило-цзен, – проворчал Кен за его спиной, – негоже нам выслушивать все это дерьмо. Нужно сейчас же уйти.

Хило не ответил Штырю, он Чуял, как аура Айт Мады гудит с самодовольным любопытством. Сумеет ли она спровоцировать его, чтобы Хило взорвался на глазах у всех? Поддастся ли он, наконец, давлению и снимет Шаэ с поста Шелеста, из-за чего Равнинные будут выглядеть слабыми и виноватыми, или упрямо откажется и будет смотреть, как падает репутация клана и его собственная репутация Колосса, с таким трудом завоеванная?

Он не Почуял приближение Шаэ, пока она не оказалась прямо за его спиной. Ее аура покалывала, как статическое электричество, и когда Хило удивленно повернулся, то увидел, что сестра уверенно шагает мимо него. Ее волосы были туго стянуты на затылке, нефрит на шее сиял в солнечных лучах. Бледное лицо было неподвижным, словно маска. Рядом с ним она помедлила, но едва взглянула на Хило.

– Я думал, ты плохо себя чувствуешь, – сказал Хило. – Что ты здесь делаешь?

– Хочу покончить с этим, – ответила Шелест и двинулась мимо него с решительностью человека, прыгающего под поезд.

Хило разгадал ее намерения за секунду до того, как она заговорила, но к тому времени Шаэ уже наполовину пересекла помост.

– Хватит, – рявкнула Шаэ достаточно громко, чтобы прервать Айт на полуслове и услышали все поблизости. По толпе пронеслась рябь удивления, а нефритовая аура Айт накатилась на ауру Шаэ, как лава на скалы. Шаэ шла вперед, непреклонная и холодная, как луна. – Ты уже достаточно долго меня оскорбляла своими злобными измышлениями, называла плохой дочерью, негодным Шелестом, недостойной нефрита, предательницей и шлюхой.