Евгений Нетт - Хроники Звёзд #1

Элиот, плавно вышагивая вдоль стены, с интересом рассматривал портреты, на которые до этого практически не обращал внимания, и поражался тому, насколько всё было одинаково. Менялись лишь люди и кисти художников, неспособных жить вечно — в остальном же портреты были неотличимы друг от друга…

— Элиот Нойр?

Юноша, сперва не обративший внимания на приглушенные коврами шаги, обернулся — и окинул взглядом человека, с которым он, пожалуй, и сам был не прочь поговорить. Говард Сайвьер, чья правая рука была от и до замотана бинтами, виднеющимися под одеждой, с вежливой полуулыбкой стоял — и смотрел не на того, к кому обращался, а на одну из картин.

— Говард Сайвьер. — Элиот кивнул приветственно. — Рад вас видеть. Как ваша рана?

— Лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы. Я уже немолод, так что на восстановление уйдёт как минимум месяц… — Мужчина чуть помолчал, после чего кивнул в сторону рассматриваемого им изображения дворца, охваченного пламенем и окружённого войсками. — Констеллу ждало бы такое же будущее, не решись её высочество на крайние меры.

— Если всё было настолько плохо, то почему королева не устроила чистку сама?

— Это достаточно тёмная и нелицеприятная история, о которой ни её высочество Эстильда, ни кто-либо из её приближенных не мог даже обмолвиться до того, как вся падаль оказалась там, где ей самое место. — Что вы хотите этим сказать?

— Что у нас, сторонников королевы, не было ни единой возможности рассказать о небольшом, но в корне всё изменившем месяце. — На лице Говарда всплыла несвойственная ему улыбка. — Но теперь, когда вся эта падаль находится в темнице, в ожидании суда и казни…

— Вы нисколько не сомневаетесь в том, что принцесса их казнит?

— Если задаст правильные вопросы, то из задержанных выживет от силы полтора десятка человек. — Сайвьер наконец оторвал взгляд от портрета, и Элиот, взглянув в глаза собеседника, осознал, что разговор этот далёк от рядового. — Тебе интересна эта история пятнадцатилетней давности, Элиот Нойр?

— Вы собираетесь её рассказать мне, но не принцессе?

Мужчина невесело ухмыльнулся.

— При всей своей силе, я бы не рискнул рассказывать что-то подобное её высочеству Астерии, не будучи для неё близким другом. Это… очень нелицеприятная история. Очень.

— Вы… смогли меня заинтересовать. Но уместно ли нам говорить посреди этого коридора?

— Мы могли бы удалиться в любой кабинет, но будет куда как проще, если я просто устраню возможность нас подслушать. — С этими словами Говард театрально щёлкнул пальцами здоровой руки — и одновременно с пробежавшей по его телу вязью Альмагеста, тут же пропавшей, вокруг образовалось некое подобие не пропускающего звуков купола королевы. — Это случилось пятнадцать лет назад, мой юный друг. Тогда, когда разорённая долгой войной Констелла одолела одного врага — но пропустила появление другого…

Королеву Эстильду Безжалостную чествовали как победительницу, как ту, кто избавил королевство от страшнейшего врага за последние века. Но победа над человекоподобными монстрами дорого обошлась Констелле. Почти сто тысяч солдат остались лежать в сырой земле, а число погибших от вражеских набегов или самого обычного голода, вызванного войной, и вовсе не поддавалось счёту. Королевство было разорено, но у него всё ещё оставалась возможность оправиться от сокрушительного удара. Погибшая в самом начале войны королева Меркурия не была воином, но о её талантах политика, как и о слепящей глаза ангельской доброте, по всему континенту ходили легенды. Она никогда не отказывала соседям в помощи, прислушивалась к словам простых людей, ненавидела войны и конфликты, была дружна сразу с двумя королевскими семьями из четырёх…

Её смерть от заклинания посла Гофстникийцев стала шоком для всех: и для Констеллы, и для Дементры с Зандрассией.

И пусть этой дружбы не хватило для того, чтобы Дементра и Зандрассия вступили в войну, поддержку, которую они оказали в одно мгновение ставшей королевой Эстильде, сложно было недооценить. За годы, которые Дарфайя провела в войне, в её страну прибыли тысячи и тысячи грузов с продовольствием, снаряжением и лекарствами. От союзников прибывали даже командующие и стратеги взамен тех, что гибли в бесконечной череде сражений.

Война закончилась победой Констеллы и полным уничтожением Гофстникии. На тотальный геноцид, устроенный Эстильдой Безжалостной, смотрели как на нечто несвойственное этому миру, но молчали: понимали, что проявившей во время войны крайнюю степень жестокости девушке бесполезно что-то говорить. Время должно было само расставить всё по своим местам, но вместе с уничтожением первого, явного врага ничего не закончилось.

Хмурый взгляд королевы бродил по лицам членов совета. Незнакомые, самовлюбленные, противные самой сути Эстильды, эти люди воспользовались слабостью страны и заняли где освободившиеся сами по себе посты, а где — поспособствовали смещению своих предшественников. И сейчас, на первом после её возвращения королевском совете, ей выдвинули условия, которые её дух принять не мог. Но на случай отказа предатели короны подготовили ответные меры, которые Эстильда пережить не должна была. Болезнь, несчастный случай — немыслимо, но министры прямо угрожали своей королеве, позабыв о принесённых клятвах.

«Моя участь — стать первой в истории королевой-марионеткой? После всего того, на что мне пришлось пойти…?»

Эстильда могла прямо сейчас взорвать этот зал, испепелить тех, кто занял места благородных людей, отдавших свои жизни за свою страну, но забрать с собою всех…? Это даже для Ориона было невыполнимой задачей, ведь среди министров было семеро заклинателей высочайшего уровня. Они выживут, убьют её — и обставят всё так, будто последняя представительница рода окончательно сошла с ума. Красиво представленные факты с фронта, проникновенная речь и полное отсутствие тех, кто мог сказать хоть слово против гарантировали им успех, и это заставляло Эстильду ненавидеть их ещё сильнее. Верные сыны Констеллы гибли в сражениях против страшного врага, в то время как эти ничтожества захватывали власть и подминали под себя всю страну…

— Я не соглашусь на такие условия, даже если мне придётся умереть. И из всех здесь присутствующих в живых остаться есть шансы только у семерых… — Символы Ориона, повёрнутые на бок песочные часы, вспыхнули на щеках давшей волю гневу королевы, чьё могущество вдавило в кресла всех простых людей, собравшихся в зале.

— Ваш род прервётся, королева. Каково будет вам стать последней Дарфайя? — Спокойный, насмешливый голос одного из заклинателей Эстильду нисколько не успокоил — только ещё больше вывел из себя.